Избранное

— Она мне вовсе не подруга, — подчеркнуто произнесла Бетти; дело, вероятно, было в том, что Анни тогда, когда мы познакомились, осталась у Шаха.

— А не пойти ли нам куда-нибудь в ближайший понедельник? — продолжал я спрашивать.

Она покачала головой:

— Нет, не получится. У меня, знаешь ли, есть друг, и он очень ревнив.

Вот оно то, чего я боялся! Разом рухнули мои мечты о совместном будущем. Подавленный, я все же спросил:

— Настоящий друг?

Бетти засмеялась, но как-то безрадостно.

— Кажется, — ответила она. — По крайней мере я надеюсь.

После этого мы некоторое время сидели молча. Бетти потупила взор, и улыбка медленно замерла на ее губах, которые плотно сомкнулись.

— Ты сердишься? — спросила она.

Я покачал головой:

— Нет, конечно, нет! У меня нет никаких оснований.

Но после этого я вскоре поднялся. Заплатив, я на прощанье подал Бетти руку.

— Итак, до свидания, Бетти! — сказал я, и у меня подступил ком к горлу.

На обратном пути я размышлял, как мне быть. Сначала я сказал себе: «Мне совершенно незачем видеться с ней. Больше туда не пойду». Но вскоре почувствовал, что не в силах выполнить это намерение. Я остановился перед мебельным магазином, рассматривая выставленную в витрине спальню. И вдруг мной овладела неодолимая тоска. Я представил себе, как было бы чудесно, если бы я жил в такой комнате и на этой вот кровати лежала Бетти. Я видел на белой подушке ее милую головку с черными локонами. Она улыбалась мне. «Я женился бы на ней, — признался я себе, — только бы она захотела!»

Я двинулся дальше, продолжая мечтать. Я представлял себе: в полдень и вечером Бетти встречает меня в дверях поцелуем, мы обсуждаем наши дела (к тому времени я сделаюсь самостоятельным и буду много зарабатывать), она смеется, и плачет, и позволяет себя утешать.

Придя домой, я уже знал, что не сумею отказаться от этой девушки.

На следующей неделе я почти все вечера провел в кафе. Постоянные гости понемногу привыкли ко мне и даже начали со мной раскланиваться. И они и служащие, конечно, знали, зачем я прихожу. Это было не очень приятно, но что я мог поделать? С Бетти мы скоро совсем подружились. В свободные минуты она часто подходила ко мне, и мы беседовали. В остальное время я делал вид, что читаю газету, но при этом ни на минуту не спускал с Бетти глаз и, когда видел, что с ней заигрывают молодые люди, с ума сходил от ревности.

Ее друга я ни разу не встретил. «Он не приходит сюда», — сказала Бетти. И странно: он во мне ревности не возбуждал. Бессознательно я примирился с тем, что занимаю в ее сердце второе место. Но стоило другому мужчине позволить себе с ней самую безобидную шутку, как мной овладевала дикая ревность, и я часто из-за пустяков осыпал ее гневными упреками. Иногда она встречала это спокойно, иногда ставила меня на место: «Это тебя не касается. В конце концов ты мне не муж».

Так я проводил вечера за чашкой кофе, не выпуская из рук газеты, из которой не прочитывал ни единого слова, и поминутно переходил от высочайшего блаженства к безнадежному отчаянию. При малейшей возможности я начинал клянчить: «Позволь куда-нибудь пригласить тебя!»

Она долго упорствовала и отвечала «нет», хотя с некоторого времени я заметил, что со своим другом она как будто не в ладах. И однажды она сказала:

— Что это даст тебе, если мы и пойдем куда-нибудь вместе? Ты знаешь меня и должен понять: я не из тех девушек, которые дарят мужчинам минутное удовольствие. Я не Анни!

— Да, Бетти, я тебя знаю, — возразил я. — Но ты не знаешь меня, а то не говорила бы так со мной!

Мы сидели за столиком почти вплотную друг к другу, и наши колени соприкасались. Бетти положила руку на мой рукав и сказала:

— Хорошо, в понедельник! Но только один раз, и больше никогда.

— Конечно, — согласился я, — один-единственный раз.

За этим «разом» последовали другие, и над этими встречами и ночными прогулками, даже над стаканом жидкого кофе в отдаленном кабачке веял пряный аромат таинственности и запретности.

К лету мы немного осмелели. Мы даже стали предпринимать совместные поездки и раза два ходили вместе купаться. Я целовал Бетти, когда ее взгляд это разрешал. Но о чем-либо большем я не смел и заикнуться, хотя жажда обладать ею пожирала меня.

Бетти рассказывала мне о своей жизни и о своем друге. И чем больше я узнавал о сопернике, тем яснее становилось мне, что она его не особенно любит. Как-то она даже сказала:

— Мне кажется, все дело в том, что я его так давно знаю.

Я тоже охотно говорил о себе, о своих планах, а так как моя тогдашняя жизнь представлялась мне жалкой и бесконечно скудной, я с жаром хвастал грандиозными замыслами, которые намеревался осуществить. Бетти большей частью слушала молча. Но иногда, когда я очень уж расходился, она вдруг хватала меня за волосы или слегка ударяла по щеке и восклицала со смехом: «Ну и врунишка же ты!»

Раз вечером Бетти в большом волнении рассказала мне, что ее друг начал догадываться о наших тайных встречах. Он страшно обозлился и грозил рассчитаться с тем, кто стал ему поперек дороги. На меня, крупного и сильного мужчину, это не произвело особого впечатления.