Избранное

Но по мере того как демократы от лозунга права наций на самоопределение перешли к более выгодному лозунгу суверенитета республик, позволяющему вступить в союз с местной бюрократией, стремящейся к перераспределению власти в свою пользу, перспектива присоединения Карабаха становилась все более призрачной. Армения вновь оказалась одинокой, всеми преданной, брошенной на растерзание. Круг замкнулся, история повторилась, и преследовавший национальную память армян ужас 1915–1920 годов ожил, как бы вновь воплотившись в реальность.

В своей «Исповеди политического лидера» уже цитировавшийся О. Качазнуни вспоминает о том, как к концу 1915 года «эйфория и самогипноз» сменились ужасом, как «искали доказательств предательства русских и, конечно, находили, точно так же, как шесть месяцев тому назад искали и находили доказательства благожелательного отношения русских» («Голос Армении», 25 января 1991 г.). Читая эти строки, ловишь себя на мысли, что речь идет о 1988–1989 годах, когда перестроечная «эйфория» сменилась в Армении ужасом, разочарованием в центре и появлением антирусских настроений. Но история если и повторяется, то лишь частично, «на новом витке спирали».

Как и в 1918, Армения пришла в 1991 году к независимости в громадной мере в силу обстоятельств. Во-первых, из-за глубокого разочарования в центре, которое сменило наивную веру, подогреваемую российскими демократами, в то, что еще немного – и искомая цель армянским народом будет достигнута. А во-вторых, – и это главное – из-за общего процесса дезинтеграции СССР. Однако обретенная Арменией независимость значительно прочнее, чем та, что была получена семь с лишним десятилетий назад. Это независимость в условиях совсем иного мира, мира ООН, СБСЕ и т. д., мира, в котором начиная с 1945 года не утрачивало независимости ни одно признанное мировым сообществом государство.

Страх перед Турцией, достаточно реальный в 1915–1920 годах, когда та вела войну и сама боролась за выживание, сейчас превратился в чисто мифологический и невротический. Из факта чудовищного погрома, устроенного в 1915 году младотурками, находившимися в истерическом состоянии из-за своих неудач на фронтах Первой мировой войны и поддержки армянами Антанты, никак не следует, что современная Турция таит угрозу Армении. Как показали события 1991–1992 годов, Турция, стремящаяся стать полноправным членом «Общего рынка», напротив, очень заинтересована в армяно-турецком сближении. Еще одно соседнее государство, Иран, невзирая на всю антимусульман скую риторику армянских публицистов, неожиданно оказалось чуть ли не союзником Армении в армяно-азербайджанском конфликте.

В то же время российские потрясения 1988–1991 годов – это тоже никак не повторение революции 1917 года, и имеется очень мало шансов на возникновение некоего аналога большевистской Красной Армии, способной осуществить вновь полузавоевание-полуспасение Армении. Мир, в котором сегодня оказалась независимая Армения, представляется значительно менее угрожающим, чем тот фантастический мир, который порожден невротическими страхами, связанными с переживаниями 1915 года, и несравнимо менее опасным, чем реальный мир 1918 года. (Хотя одновременно этот мир, конечно, не оставляет возможности для реализации планов создания «Великой Армении».)