Избранное

Причина такого «великодушия» книгоиздателей к писателю кроется, видимо, в том, что в творчестве Хаанпяя стал заметен некоторый отход от злободневной тематики, от привычной писателю обличительной манеры повествования. И критика не мешкая стала трубить в фанфары: Хаанпяя наконец образумился и стал пай-мальчиком. Да и многие исследователи склонны считать, что в творчестве писателя наступил очередной кризис, что он выдохся в поисках своей жизненной правды и выхода из заколдованного круга. Если тщательно всматриваться в Полное собрание сочинений, которое вышло в свет в 1976 году, то чаша весов склоняется явно в иную сторону, ибо ряд рассказов, написанных писателем в конце 30-х годов, но не находивших в то время издателя, свидетельствует о том, что писатель не изменял ни своему гражданскому долгу, ни своим демократическим убеждениям.

В новеллистике конца 30-х годов симпатии писателя, как и прежде, на стороне бедняков и обездоленных. Так, например, поэтичен образ лесоруба Ансу Ретте в новелле «Последний путь» («Толпа»), с которым читатель знакомится только в час его смерти и который «носил тяжести и многое испытал в жизни. Только смерть сделала его барином: теперь другие несли его».

Если в новеллистике конца 30-х годов трудно найти какие-либо ярко выраженные отличия от предыдущего творчества — тот же круг тем, та же галерея персонажей и та же манера письма, — то романы того времени отличались легковесностью и манерностью. Кроме того, они выглядели весьма невыгодно на фоне более ранних произведений писателя. Однако правомерно ли считать, что эти творческие неудачи являлись прямым следствием кризиса, от которого Хаанпяя якобы страдал в те годы? Вряд ли, скорее всего причиной этому были неудачное экспериментаторство, попытки испытать свои силы в иных тематических и стилистических сферах.

Так, например, в романе «Родится ли новое поколение» Хаанпяя попадает в чуждый ему мир разбогатевшего в Америке старика, который, раздираемый внутренним конфликтом между присущей ему жадностью и подозрительностью, с одной стороны, и страхом унести все свое добро с собой в могилу — с другой, не находит покоя ни днем ни ночью… В итоге роман получился весьма посредственный, можно даже сказать, весьма претенциозный и надуманный.

Несколько лучшим выглядел другой роман того периода — «Актер с холма Тайвалваара», в котором писатель вновь вернулся в знакомую себе среду простых людей. Роман этот представляет собой как бы расширенный вариант новеллы «Возвращение сына» (1933), которая была включена в состав сборника «Толпа» и на основе которой была написана одноименная пьеса.

В новелле «Возвращение сына» рассказывается о мошеннике, который выдавал себя за сына богатого хуторянина, пропавшего без вести во время военного похода в Олонец. В романе тема плутовства расширена и углублена. Автор, отставляя фабулу как бы на второй план, все свое внимание уделяет механизму мошенничества и его побудительным причинам. Скрупулезно прослеживая развитие характера главного персонажа, он проницательно показывает, как этот мечтатель и фантазер шаг за шагом все сильнее оказывается во власти правил игры придуманного им мира, становясь в итоге профессиональным авантюристом, выдававшим себя то за проповедника, то за возвратившегося из Америки землевладельца, то за самозваного ученого-лесовода, то за пропавшего без вести сына богатого хуторянина. Финал в романе, как и в новелле и в пьесе, — разоблачение и арест мошенника. Однако Хаанпяя далек от того, чтобы брать на себя роль нравоучителя. Ему важнее показать то, что этот «актер» в каждой своей новой роли удовлетворял не только свою потребность в перевоплощении, в маскараде, но и потребность всех тех, кого он вовлек в свою «игру». Надо отметить, что Хаанпяя и в дальнейшем своем творчестве неоднократно обращается к теме перевоплощения. Особенно это проявляется в рассказах «На своей могиле», «Хета Рахко в преклонном возрасте» и в романе «Сапоги девяти солдат». Также можно с уверенностью сказать, что различные проходимцы, мошенники-самозванцы, а также искатели счастья за океаном, так часто встречающиеся в произведениях Хаанпяя, — все они находятся в большей или меньшей степени в родственной близости с «актером с холма Тайвалваара». Невольно напрашивается вопрос, не кроется ли за всем этим нечто большее, чем простой интерес к психологии мошенничества. Не отражаются ли в этих произведениях собственные переживания автора, его потребность перевоплотиться, войти в новый, придуманный им образ для того, чтобы убежать без оглядки от скучного и однообразного, полунищенского существования?

* * *

Наступил 1939 год, когда финский народ в результате близорукой политики правящих кругов был втянут в войну с Советским Союзом. Одурманив народ национал-шовинистическими лозунгами и ура-патриотическими речами о «красной опасности», буржуазия отправляла на бойню своих соотечественников. Весь пропагандистский аппарат, не умолкая, внушал простым парням важность их великой миссии в спасении нации и отечества от «коммунистического агрессора».