Избранное. Книги 1-8

Мечты сбываются не так прямолинейно, как загадывались, — гораздо сложнее и интереснее. Были открытия — правда, доля моей работы в них не так уж значительна. Такие открытия не делаются одним человеком.

Вот насчет любви у тебя, Николай Николаевич, увы… Очевидно, потому, что очень уж интересная и напряженная работа выпала на твою долю. Ни времени, ни мыслей не оставалось. А сейчас весна, свободное время, и вспоминаешь, что уже третий десяток на исходе, что, того и гляди, запишут в старые холостяки…

Яшка Якин — тот уже женился; причем явно по космической вспышке любви, а не по рассудку. Потому что на Оксане, бывшей лаборантке Ивана Гавриловича, той самой, что звала меня не иначе, как “дядя, достаньте воробушка”, — по расчету жениться нельзя…

Ох этот Яшка! Он может броситься в горящую лабораторию, может в непроверенном скафандре пойти в радиоактивные развалины, придумать смелые и остроумные идеи, изобретать, но все это у него только, чтобы доказать, что он — пуп Вселенной, что мир вращается вокруг него! Не напрасно у нас на курсе его прозвали: “Я в квадрате”.

Сейчас он у нас на заводе делает свои (свои!) нейтрид-аккумуляторы из сверхтонких пленок. И нужно видеть, как ревниво он оберегает свою конструкцию от всяких изменений, предлагаемых заводскими инженерами.

А впрочем, что я к нему привязался? Человек делает дело — и делает хорошо. В конце концов, у каждого свой стиль, свои противоречия… И нельзя требовать от других того, чего ты сам еще не достиг, а к чему только стремишься. Ты часто говоришь себе, что наука требует кристальной чистоты мыслей и устремлений, требует отказываться от хорошего ради лучшего и от лучшего ради прекрасного; что нельзя творить с завистливой оглядкой на других. А сам ты всегда придерживаешься этих прекрасных принципов? Нет. Ну, так и нечего, как говорил Марк Твен, “критиковать других на той почве, на которой сам стоишь не перпендикулярно”.

Нейтрид и антиртуть постепенно уходят из сферы необычного. Антиртуть, конечно, опасна, но это уже понятая опасность, и она не страшна. Все мезонаторы у нас на заводе вычистили от нее. Собрали граммов двести антиртути; в стакане это было бы на донышке, а на самом деле столько энергии вырабатывает за полгода Волжская ГЭС: девять миллиардов киловатт-часов… Остатки антиртути на нейтридных стенках, которые уже не смогли вычислить “методом Якина” (да-да, это официально названо его именем!), выжгли осторожно, впустив разреженный воздух.

Вот приду после отпуска — начнем делать специальные мезонаторы для получения антиртути. А потом и специальные приборы для получения нейтрида и антивеществ без мезонаторов.

Следы недавней катастрофы постепенно исчезают. Стеклянный корпус института демонтирован. Оборудование, даже уцелевшее, уничтожили или пустили в переплавку: невозможно проводить точные ядерные исследования там, где надолго остались неустранимые следы радиации, нельзя использовать приборы и оборудование, зараженные радиацией.

В Новом поселке, неподалеку от нашего нейтрид-завода, строятся корпуса Института ядерных материалов имени профессора И. Г. Голуба. В стену главного корпуса вмонтируют плоскость — те самые кафельные плитки из стены семнадцатой лаборатории, на которых остался белый силуэт Сердюка. Это будет лучший памятник им…

Впрочем, мне что-то не хочется шевелить прошедшее — отложим это до преклонных лет. Лучше подумать о будущем. А какое громадное будущее нетерпеливо ждет нас — голова кружится! И это будущее начнется скоро, почти завтра, потому что космическая ракета из нейтрида уже готова и начинает проходить испытания. И — парадоксально! — эта ракета безнадежно устареет, едва только совершит свой первый полет по межпланетному простору, потому что на смену обычным атомным двигателям придут (и уже идут) предельно простые и исполински могучие нейтридные двигатели, работающие на антиртути. Сколько еще будет сделано и в Космосе, и на Земле! Машины из нейтрида будут крушить горы там, где они не нужны, и воздвигать их на более удобном месте; мы проникнем в глубь Земли, мы насытим Землю энергией, изменим ее лицо, климат…

Три года прошло — а сколько сделано! Впереди еще почти вся жизнь!”