Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ)

Он сел в углу, заказал сосисок, квашеной капусты и кружку пива и тут понял, что попал именно в самый центр эштенбургского вольнолюбия, туда, где сильнее всего кипели политические страсти. Рядом с ним завязался яростный спор.

Причиной оказалась королевская семья и их отношение к германскому вопросу. Студент с красно-черными эполетами стучал кулаком по столу и громко, нудно разглагольствовал, заглушая и собеседников и музыкантов. Он выглядел так, что Джиму не хотелось бы встретиться с ним еще раз — дикие глаза, бледное лицо и пузыри пены в уголках рта.

Его поддерживали криками остальные красно-черные, стараясь перекричать небольшую группу студентов в желто-зеленом за соседним столом. Джим пытался вникнуть в то, что говорит оратор, когда служанка принесла пиво (судя по виду, с полгаллона) в глиняной кружке с оловянной крышкой. Он поднял кружку и тут получил такой тычок в спину, что целая пинта пены оказалась на деревянном полу.

— Ach! Mein Herr! Прошу прощения… черт тебя подери, Райнер! Может, подвинешься, а? Позвольте мне заказать вам еще пива, сэр…

Джим обернулся и увидел коренастого кудрявого студента с яркими голубыми глазами, пробирающегося через толпу и пытающегося сесть. Он был из бригады желто-зеленых.

— Ничего не пролито, — сказал Джим, — кроме пены.

— Тогда я закажу вам еще пены. Вы из Англии?

— Джим Тейлор. — Джим протянул руку для пожатия. — А кто вы?

— Карл фон Гайсберг, студент философии. Хочу извиниться за то, что вам приходится слушать этих мистических гегельянцев, таких, как этот Глатц. — Он указал на оратора.

— Что он говорит? — спросил Джим. — Мне казалось, я слышал фразу кровь и железо. Это слова канцлера Бисмарка, не так ли?

Лицо Карла фон Гайсберга выразило отвращение.

— Пустая болтовня. Есть группа студентов, боготворящих Бисмарка и все немецкое. Раса, кровь и священная судьба Великой Рацкавии. Полная чепуха.

— А вы на стороне принца Рудольфа и демократии, да?

— Целиком и полностью! — сказал фон Гайсберг. — Он не идеален, но это наш единственный шанс. Эти люди отдадут нас прямо в руки Бисмарка, а это смерть. Даже Франц-Иосиф лучше.

Это было примерно то же, что говорил Дэниел Голдберг, а Карл фон Гайсберг казался веселым, шумным, беззаботным и честным малым, да и Джиму он все равно понравился, он заказал еще две кружки пива; и пока Джим ел свои сосиски и квашеную капусту, Карл рассказал ему предысторию спора.

— А кто этот Леопольд, которого он пару раз упоминал?

— Принц Леопольд. Старший сын короля…

— Я думал, старший — это Вильгельм, убитый кронпринц.

— Леопольд был его старшим братом. Он тоже погиб, много лет назад. Что-то странное было связано с его смертью, какой-то замятый скандал. О нем теперь не говорят, как будто хотят забыть, что он когда-либо существовал. Глатц и его команда выдвинули идею, будто Леопольд был погибшим героем, которого предали трусы и изменники… Неплохой тактический ход, так им вовсе не нужно иметь дело с реальностью.

Покрытый пеной оратор совсем обезумел и теперь завладел вниманием большинства собравшихся. Джим внимательно слушал, но слова было трудно разобрать из-за шума.

Вдруг кто-то крикнул:

— Но ты не хочешь рацкавийского короля! Тебе нужна германская марионетка!

— Это ложь! — завопил Глатц. — Я хочу настоящего рацкавийского правителя! Правителя, достойного Вальтера фон Эштена, а не этого жеманного клоуна и его английскую шлюху!

Наступила тишина, даже оркестр перестал играть. Никто не двигался, и вдруг Джим оттолкнул тарелку и встал.

Он начал снимать пиджак. Карл фон Гайсберг прошептал:

— Остановись, сумасброд! Глатц — отличный фехтовальщик, он тебя проткнет, как кролика…

Джим почувствовал легкий укол гордости, когда все глаза повернулись к нему, но тут же осудил себя за глупость: ведь он пришел сюда шпионить, а не разыгрывать Д'Артаньяна.

— А вам чего угодно? — с усмешкой спросил Глатц. — Вас это не касается. Вы — иностранец. Не вмешивайтесь в рацкавийские споры.

— Ошибаетесь, — возразил Джим. — Во-первых, вы только что оскорбили английскую леди, я этого вам так не спущу. Во-вторых, несмотря на то что я иностранец, я целиком и полностью верен принцу Рудольфу. Так что если джентльмены примут мою помощь, я рад оказать ее.

Он закатал рукава, желто-зеленые одобрительно закричали и начали стучать кружками по столам, а красно-черные засвистели. Краем глаза он заметил, как оркестр поспешно упаковывает инструменты, опасаясь заварушки. И вдруг Глатц перегнулся через стол и ударил Джима рукой по лицу.

В ту же секунду перед Джимом пронеслись все события, которые должны были последовать за этим: формальный вызов, секунданты, выбор оружия, врачи и он сам на носилках со смертельной раной. Не в первый раз в своей жизни Джим поблагодарил богов за то, что не родился джентльменом. Он сжал кулак и ударил Глатца прямиком в нос.