Избранное: Куда боятся ступить ангелы. Рассказы и эссе

Только перед самым концом удалось уйти — в тот момент, когда Эдгар запел, бродя между могил своих предков. Новые знакомцы Филипа пригласили его на следующий вечер в кафе «Гарибальди». Он пообещал прийти, потом вспомнил, что по плану Генриетты он к тому времени уже покинет Монтериано.

— Так, значит, в десять часов, — напомнил он Джино. — Мне надо поговорить с вами наедине. В десять утра.

— С удовольствием! — засмеялся тот.

Мисс Эббот не ложилась и поджидала его. Генриетта, по всей видимости, прямо пошла спать.

— Это был он, да? — спросила мисс Эббот.

— Вы угадали.

— Надо полагать, вы ни о чем не договорились?

— Нет, конечно, до того ли мне было? Вышло так… словом, я был не подготовлен. Но какое это имеет значение? Почему бы нам не обсудить дела, пребывая в хороших отношениях? Он совершенно очарователен, друзья его тоже. Теперь и я ему друг. Утраченный и обретенный брат. Ну и что тут плохого? Уверяю вас, мисс Эббот, в Англии — одно, в Италии — другое. Там мы строим планы, руководствуясь высокими моральными принципами. А здесь убеждаемся, какие мы остолопы, ибо жизнь тут идет сама собой, независимо от нас. Боже, что за ночь! Видели ли вы раньше такое лиловое небо и такие серебряные звезды? Словом, как я уже говорил, беспокоиться глупо, он не похож на нежного отца. Этот ребенок ему нужен так же, как и мне. Просто он потешался над моей матерью, как потешался надо мной полтора года назад. Но я его прощаю. У него есть чувство юмора, да еще какое!

Мисс Эббот тоже провела восхитительный вечер, она тоже никогда не видела такого неба и звезд. В ушах у нее звучала музыка, а когда она раскрыла окно, в комнату влился теплый, душистый воздух.

Она погрузилась в красоту, красота облекала ее снаружи, проникала в душу. Ей не хотелось спать, ее переполняло счастье. Была ли она когда-нибудь так счастлива? Да, однажды, мартовским вечером, именно здесь, когда Джино и Лилия открыли ей свою любовь, — тем вечером, когда она сама выпустила на свет зло. Теперь она приехала, чтобы исправить содеянное.

Она вдруг вскрикнула от стыда:

— Опять, в том же городе, все то же самое!

Она принялась гасить ощущение счастья, сознавая, что оно греховно. Она вернулась сюда, чтобы бороться против этого злосчастного города, спасти младенческую душу, пока еще невинную. Она здесь для того, чтобы постоять за нравственность, чистоту и святость английского очага. Той весной она совершила грех по неведению. Теперь она более сведуща.

— Помоги мне! — воскликнула она и закрыла окно, словно наружный воздух источал что-то колдовское. Но музыка продолжала звучать у нее в ушах, и всю ночь напролет ей чудились волны мелодий, аплодисменты, смех и молодые люди, которые задорно выкрикивали строчки из бедекера:

Поджибонси, посторонись,
Монтериано лезет ввысь.

Ей вдруг привиделся Поджибонси — безрадостный, беспорядочно раскиданный городок, населенный притворщиками. Проснувшись, она поняла, что видела во сне Состон.

VII

На другое утро около девяти Перфетта вышла в лоджию, но не для того, чтобы полюбоваться видом, а чтобы выплеснуть грязную воду.

— Scuse tanto! — отчаянно завопила она, увидев, что обрызгала высокую молодую леди, которая стучала внизу в дверь.

— Синьор Карелла дома? — спросила молодая леди. Возмущаться не входило в обязанности Перфетты, а стиль гостьи требовал гостиной. Поэтому Перфетта отворила в гостиной ставни, обмахнула тряпкой середку одного стула и пригласила леди сделать одолжение присесть (что было бы действительно большим одолжением со стороны гостьи). Потом бросилась со всех ног в город и забегала по улицам, громко выкликая молодого хозяина в надежде, что тот в конце концов услышит.

Гостиная была посвящена памяти покойной жены. На стене висел глянцевый портрет, по всей вероятности, копия того, что, должно быть, украшал памятник на ее могиле. Над портретом был прибит лоскут черной материи, чтобы придать скорби достойный вид. Но два гвоздика выпали, и лоскут торчал криво, с ухарством, точно шляпка на пьянчужке. На фортепьяно лежала раскрытая негритянская песня, на одном из столиков покоилась бедекеровская «Центральная Италия», на другом — инкрустированная шкатулка Генриетты. Все покрывал густой слой белой пыли, и если пыль сдували с одного сувенира, она тут же оседала на другом. Приятно, когда нас помнят и любят. Не так уж страшно, если забудут совсем. Но если что на свете и кажется нам оскорбительным, так это когда превращают заброшенную комнату в святыню.

Мисс Эббот не села отчасти потому, что в салфеточках могли водиться блохи, а еще потому, что вдруг почувствовала себя дурно и ухватилась за печь, не в состоянии сделать шага. Она изо всех сил боролась с собой, ибо только при условии, что она сохранит хладнокровие, поведение ее можно будет счесть извинительным. Она предала Филипа и Генриетту, собиралась опередить их, сама добыть ребенка. Если ей это не удастся, она не сможет смотреть им в глаза.