Избранное общество

Якобу Каласу хотелось вернуться к председателю и все ему выложить. Сказать, напомнить, что, не будь таких безотказных, исполнительных милиционеров, каким был он, Якуб Калас, нынче бы и председателю пришлось ох как тяжеленько! Да еще добавил бы, что, пока председатель спокойно крестьянствовал, по всему краю вырастали свежие могилы – с конца войны до наших дней, – могилы десятков, да что там – сотен работников милиции, четыреста человек погибло при исполнении служебных обязанностей, чтобы могли спокойно жить другие. «Ведь я воевал с бандеровцами, – вспомнилось Каласу, – участвовал в сражениях, помогал вылавливать и карать спекулянтов, торговавших продовольственными карточками, всяких расхитителей социалистического имущества! Этот Джапалик все свои споры, все конфликты с пережитками решал тихо-мирно, на бумаге, а мне приходилось встречаться лицом к лицу с врагом! Лицом к лицу! Это только для непосвященных звучит как пустые громкие слова. А когда в тебя стреляют – смотри не напусти в штаны со страху, – какие уж тут громкие слова, тут и самые патетические речи звучат естественно, потому что громкими они становятся, лишь когда расходятся с делами! Нет, Игнацко, не думай, я не жалуюсь. Да, мне доводилось участвовать в рискованных операциях, но ведь служба такая, и я пошел на нее добровольно. Но дурака из себя делать не позволю!» Все это Якуб Калас хотел сказать главному хозяину села, слова жгли ему язык, точно раскаленные угли, так бы и выкрикнул на всю улицу! «А Беньямина Крча кто-то пристукнул или хотя бы оглушил, кто-то помог ему отправиться на тот свет, и у меня есть доказательства, председатель!» Мысли так и роились в голове Каласа, но, увы, поделиться ими было не с кем, некому рассказать все, что он знает по делу Беньямина Крча, что обнаружил во дворе покойного – хоть и ничтожно мелкие, зато какие убедительные доказательства!

Одиночество сжимало его стальным обручем. Он медленно тащился вдоль села. У колокольни свернул в узкий проулок, решил скосить угол, поскорее добраться до дома, сделать укол инсулина, поужинать – и на боковую. Проспаться, освободиться от мрачных мыслей, а утречком с ясной головой завершить дело Беньямина Крча. Но не успел он сделать по проулку и трех шагов, как почувствовал удар в спину. Он подсознательно отскочил, пригнул голову, скорчился – чей-то кулак пролетел над ним. Но удар в пустоту только еще больше разозлил нападающего, он всем телом навалился на Якуба. Старшина понял, что должен защищаться, в нем пробудились годами наработанные навыки; размахнувшись, он нанес противнику точный, болезненный удар – тяжелое тело рухнуло наземь. Но в ту же секунду от забора отлепились еще две фигуры, набросились на Каласа, повалили, стали бить руками, ногами… Прежде чем ему удалось изловчиться и дать им отпор, оба скрылись во тьме. Калас поднялся на ноги. Во рту почувствовал кровь. Испугался, нет ли внутреннего кровоизлияния, но вскоре понял: один из пинков ногой пришелся по зубам.

Он еле дотащился до единственного кафе среди сельских трактиров и буфетов. Постучал.

– Закрыто! – крикнул мужской голос из-за двери. Калас принялся стучать еще сильнее.

С минуту было тихо, потом высунулась сердитая голова молодого официанта.

– Сказано – закрыто! – пропищал он.

– Стакан воды… – с трудом выдохнул Калас. – Парень, дай мне стакан воды…

Официант пригляделся. В первую секунду он подумал, что перед ним обыкновенный пьянчужка, но теперь испуганно и удивленно воскликнул:

– Дядя Калас, что с вами?

Якуб Калас махнул рукой – мол, не до разговоров. Где-то внутри невыносимо жгло. Скорее бы напиться!

– Только стакан воды, и я пойду… – твердил он.

Официант втащил его за порог.

Пришел заведующий.

– Пан Калас! Ну и отделали же вас! – с негодованием воскликнул он.

– Еще как отделали! Подонки! – простонал Якуб Калас.

– Выходит, вас избили? – Официант не верил своим ушам.

– В проулке у колокольни. – Калас взял стакан и стал пить.

– Крепко поработали, – заметил заведующий. – Пожалуй, надо вызвать доктора.

– Незачем! – возразил Калас.

– Предоставьте это мне, – сказал заведующий. – Может, они переломали вам ребра, как же не вызвать врача? Ничего себе! Я и в округ звякну. Пускай пошевелятся. Избить милиционера, это вам не шуточки!

– Я не милиционер.

– Пан Калас, ну что вы такое говорите! Еще станете уверять меня, будто не сотрудничаете с милицией! – Заведующий заговорщицки улыбнулся.

Врач приехал почти одновременно с милицейской машиной.

– Не хочу вмешиваться не в свое дело, доктор, – сказал заведующий, – но я бы посоветовал отвезти его в больницу.

Врач кивнул. «Деревенский фельдшер», – сказал бы о нем старший лейтенант Комлош. Присутствие милиции его смущало. Он тщательно обработал ранки на лице Каласа и ждал, пока коренастый сержант составит протокол.

17. – Оставим все как есть, – решительно заявил Якуб Калас

В больничную палату влетел начальник окружного отделения милиции Милан Комлош:

– Что я слышу, Якуб! Говорят, тебя разделали под орех?