Избранное общество

– Нанесение тяжкого увечья – ни больше ни меньше, – спокойно отвечал Якуб Калас.

– Как сказка это, может, чего-нибудь и стоит, пан Калас. Расскажи вы это по телевизору, в вечерней передаче для малышей, детишки вам, пожалуй, и поверят. Но я не ребенок! И попрошу меня в моем собственном доме не оскорблять!

– Я тебя не оскорбляю, Игор Лакатош. Я лишь приблизительно восстановил случившееся в тот вечер, когда умер Бене Крч. Все, что предшествовало его смерти.

– Восстановили очень упрощенно. Профессионализмом здесь и не пахнет.

– Я ждал, что ты так скажешь, Игор! Передо мной тебе нечего притворяться. Это же ясно – по существу, все преступления просты. Сложные случаи – скорее из романов!

– Так и думал, что вы читаете плохие книжки. Да ведь это и ежу понятно – если бы я решился на убийство, то избрал бы другой способ. Но раз уж вам вздумалось строить предположения, пришлось довольствоваться тем, на что хватило вашей фантазии. А она не на многое способна, не правда ли, пан Калас?

Старшина пропустил его колкость мимо ушей. Ведь за ней скрывалось больше отчаяния, чем самоуверенности и злобы. Когда человека притиснешь к стенке, он или смиряется с судьбой и предпринимает шаги к разумной обороне, или дергается словно околевающий конь. Нетрудно было догадаться, к какому разряду относится Игор Лакатош.

– Тебе-то, парень, ни на что не пришлось решаться. Да ты и не решился бы. Тебе и во сне не примерещится кого-нибудь убить. Просто ситуация подтолкнула. Не повезло, вот и все. Не сумел взять себя в руки. Теперь придется держать ответ за свою натуру.

– Ситуация! Новый термин в уголовном праве! Отлично, пан Калас. Я не знал, что вы занимаетесь еще и теорией преступлений.

– Думай что хочешь. Твоя болтовня меня не интересует. Я пришел, поскольку считал необходимым предупредить тебя, что собираюсь заглянуть в милицию. Все, что я тебе сейчас выложил, попрошу там записать как свидетельские показания. Пожалуй, для тебя будет лучше, если ты опередишь меня.

Игор Лакатош подтянул к себе табурет.

– Хорошо, пан Калас, допустим, вы напали на след, но в таком случае полагается идти дальше: если вы хоть немного разбираетесь в криминалистике, то наверняка знаете, что для всякого преступления или, если хотите, правонарушения, в первую очередь необходим мотив. А вы об этом явно забыли. О том, что я должен был шарахнуть Крча по какой-то вполне определенной причине. Или вы считаете меня маньяком, совершающим убийства ради собственного удовольствия?

– Не упрощай, Игор, – устало бросил Якуб Калас. – Про мотив я забыл, ты прав, вернее, как-то не подумал. Что поделаешь, коли я такой необразованный, мне уж лучше действовать по своему крестьянскому разумению. А оно велит мне прежде всего выяснить, как там с этим Бене Крчем было по правде, на самом деле. Какой бы там ни был мотив, Игор, а факты говорят против тебя.

Игор Лакатош улыбнулся, заставил себя улыбнуться.

– Факты? Могу себе представить, сколько усилий вы потратили, чтобы обнаружить какие-нибудь «факты»! Послушайте, я готов согласиться с вами, что мотив и правда не самое главное. Но одно… одно все же меня никак не устраивает. Вы все-таки меня обидели, недооценили, пан Калас! Пытаетесь пришить мне примитивный способ нанесения увечья. Треснуть по башке! Разве я похож на такого, кто бы поступил так вульгарно? Согласитесь, что бы я ни делал, все и всегда принципиально делаю на высоком уровне! А треснуть по башке – такого нынче не отыщешь и в самом низкопробном детективе!

– Вполне возможно, Игор, но мы с тобой говорим о жизни. О реальной жизни, а не о детективном романе.