Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика

Новиковский снова набрал номер, но прежде чем ответил диспетчер, что-то произошло внутри мусоровоза. Вроде бы он не услышал ни звука, ни шороха, но что-то неуловимое произошло – это вызвало безотчётный ужас.

Максим посветил экраном телефона по сторонам: как оказалось, он лежал на куче тухлых помидоров. Он чертыхнулся и хотел было подняться, как вдруг куча зашевелилась и что-то вылетело из нее, больно ударив Новиков-ского по зубам.

Отвратительный запах сладкой тухлятины ударил в нос! Нечто мерзкое прилипло к его губам и повисло. Он хотел отбросить это, как вдруг оно больно надавило на челюсть, так, что мужчине пришлось открыть рот. Он почувствовал, как твёрдый предмет размером с горошину, проник в пищевод, а потом в желудок.

Новиковский увидел, что мусор справа вздыбился и поехал к нему – это заработал пресс!

Тухлая слякоть брызнула и облепила Новиковскому лицо. Она лилась на него словно из ведра, он не понимал, откуда её столько взялось. Максим почувствовал, что не хватает воздуха, он вдохнул, и жижа попала в лёгкие.

Новиковский попытался выплюнуть, откашляться, но не смог. Он задыхался. В ушах стало гулко. А потом он услышал, как хрустят его рёбра… Новиковский задохнулся: слякоть от помидоров забила ему лёгкие. А за мгновение до смерти он понял, что грудная клетка треснула, смялась, сломалась под давлением пресса.

* * *

Ему показалось, что очнулся он через доли секунды. Во рту Максим почувствовал неприятный, гнилой вкус, он плюнул остатками тухлого помидора, попытался распрямиться, но колени куда-то упёрлись. Новиковский перевернулся и понял – он лежит в мусорном контейнере.

– Выходи, идиот! – кричали с улицы.

Кто-то брезгливо ткнул его палкой.

– Выходи-выходи, бомж. Вот закинули бы тебя сейчас в машину, посмотрели бы тогда.

От яркого света невыносимо болела голова.

Новиковский вылез из контейнера: волосы, одежда, руки, обувь – всё было измазано соком гнилых помидоров и собачьими испражнениями – дворники уже успели убрать улицы и свалили в контейнер отходы жизнедеятельности домашних любимцев.

Дорога домой была трудной. Максим, как мог, почистился, однако его усилия дали мало результатов. Новиковский не решился войти в метро или вызвать такси, он шёл пешком через всю Москву до квартиры на Речном вокзале. Люди его сторонились, многие смотрели вслед с удивлением, двое демонстративно зажали нос, а трёх девушек при виде его стошнило. Он совсем забыл о том, что привиделось ему этой ночью – о мусоровозе, о чём-то твёрдом, что проникло в него… Но вспомнить пришлось через четыре дня.

Ночью Макс проснулся от острого страха, его буквально трясло. Он не понимал, что с ним происходит, откуда этот страх. Что-то незримое давило ему на живот, на горло, на сердце, что-то незримое холодило душу… Он взял телефон с тумбочки и посветил.

Квартиру Новиковский снимал напополам с Сергеем. Товарищ спал за стеной во второй комнате, и Максиму вдруг показалось, что у него есть только один шанс избежать чего-то ужасного – это разбудить соседа.

Он встал и включил лампу. Свет, приглушённый плафоном, не рассеял страх. Тёмный шкаф с пыльными книгами, подранный диван… Простыня съехала вбок, оголив замызганные подушки, одеяло валялось на полу. Поцарапанный стол… На столе открытая бутылка водки и рюмка. Перед сном, чтобы успокоить нервы, Новиковский принял немного.

Он решил выпить для успокоения, а после растолкать Сергея…

«И что потом? – подумал Максим. – Он меня за шизанутого примет».

Руки дрожали. Новиковский налил рюмку, быстро сглотнул содержимое и вдруг потерял сознание.

Очнулся он там, где боялся оказаться больше всего в жизни, – в недостроенной Ховринской больнице. Про неё шли разные слухи, а Новиковский был человеком мнительным, поэтому каждый раз, проходя мимо огороженного колючей проволокой здания, он чувствовал неприятную тревогу.

Максим нащупал телефон в кармане и хотел было позвонить (куда – не знал сам), но связи не было.

Новиковский выключил и снова включил телефон, связь не появилась. Он чертыхнулся и на полусогнутых ногах, так как очень боялся споткнуться и упасть, подошел к виднеющемуся провалу окна.

«Вроде этаж четвёртый. Как я сюда попал?»

Почти полная луна висела над аллеями Ховринской больницы. Её бледный свет добавил жути, но не помог разобраться в том, куда нужно двигаться. Внутри недостроя было темно, немного света напротив окна – и всё.

Подсвечивая телефоном, Максим попытался отыскать лестницу. Бледная тусклая подсветка экрана коснулась стены, его руки задрожали и телефон выпал. Макс понял неуловимое, страшное… Он попытался задержать ускользающую мысль… От ледяного страха тело покрылось гусиной кожей.

Сначала ему показалось, что осознание дикого ужаса, кроющегося в этом месте, пришло само собой из ниоткуда, как озарение, но потом Новиковский понял: прежде чем телефон выпал из его рук, он успел что-то увидеть.

Максим быстро, дрожащими руками поднял телефон и посветил на стену: «Больничка эта – край чудес, зашёл в неё – и там исчез».