Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика

Александр. Наверно. Это не мой материал. Если такими эпизодами загружусь, мне станет плохо. А ты же повесть пишешь? Нельзя прерываться, художественную ткань перестанешь чувствовать, персонажей и всё остальное.

Витя. Пока её допишу… А рассказ быстро – и опубликую. А то меня уже ректор называет журналюгой несчастным, только статьи мои видит, говорит, что поставит творческую несостоятельность, если я не начну писать рассказы.

Александр. Ты только не пиши, что это всё в Литературном институте случилось, в знаменитом вузе писателей, а то он тебе не будет благодарен…

Витя. Напишу. Пусть знает.

Александр. Зря.

Витя. А то так будет неинтересно… Надо писать. Я даже знаю, как начать.

Александр. Ты всю ночь писал, да?

Витя. Да, Санёк.

Витя садится за компьютер, Александр берет книгу, ложится в кровать.

Александр. В институт сегодня не пойдешь?

Витя. Нет, завтра, попишу сегодня.

Витя стучит по клавиатуре, Александр читает. Затмение.

Сцена вторая

Александр и Витя сидят на кроватях, едят вареные пельмени, запивают – Витя чаем, Александр пивом, которое наливает из пластиковой бутылки.

Витя. Я все как есть описал. Получился триллер. Ещё ректора нужно туда вписать (смеётся).

Александр. Его стоит.

Витя. Как мне надоел этот институт! И ректор, и все остальные. Вокруг ни одного порядочного человека – или гавно, или стукачи. Эта Даша Полевая, которая живёт одна в отдельной комнате, хотя все по два три четыре человека, она только и сидит в ректорате. По-моему, она вообще на занятия не ходит.

Александр. И ничего не пишет.

Витя. А её всё равно держат, потому что стучит. И папа у неё министр культуры Краснодарского края.

Александр. Уже сняли.

Витя. Сняли? Здорово! Хоть в чем-то есть справедливость! Я когда в Воронеже жил, таких просто убивал. Помню, одному такому интригану голову молотком проломил.

Александр. Зачем?

Витя. По глупости, ума не было. Мы с другом позвали его в сарай. И так его там, что он потом в больницу попал. Он мне давно уже не нравился – интриган, стукач. Мне потом это дело пацаны предъявили, так нельзя делать по «понятиям», молотком бить, он был без всего, но я выкрутился. Вспомнил, что он когда-то «травой» торговал. И предъявил ему это. Он, значит, «барыга» «по понятиям».

Александр. И молотком его бить можно, если он «барыга»?

Витя. Да.

Александр. Может быть это и правильно, если бы Дашу выбросили с седьмого этажа, возможно, многие вздохнули бы свободно.

Витя. Так им и надо. Мой литературный учитель таких бьёт в воронежском Союзе писателей. Интриганов и сволочей. И рассказ написал про них, называется «Богема».

Александр. Читал.

Витя. Там про воронежских писателей. Особенно про одного.

Александр. Поэтому твоего учителя в Воронеже и не любят.

Витя. А ему любовь не нужна. Он в отличие от них настоящий писатель. Они ему завидуют, прежде всего.

Входит Люся.