Избранное. Проза. Мистерии. Поэзия

Всем тварям чего-то недостает.
Не только того, что они — не Творец.
Не Бог их Творец.
(Это в порядке вещей.
Это и есть порядок).
Что они — не их собственный Творец.
Но им и кроме того всегда чего-то недостает.
Плотским недостает как раз быть чистыми.
Мы это знаем.
Но чистым как раз недостает быть плотскими.
Это надо знать.
А у нее нет такого, чего бы ей недоставало.
Разве что быть самим Богом.
Быть ее Творцом.
(Но это в порядке вещей).
Потому что, будучи плотской, она чистая.
Но будучи чистой, она и плотская также.
И поэтому она не просто особенная женщина среди все женщин.
Но особенная тварь среди всех тварей.
Она взаправду первая после Бога. После Творца.
Сразу же после.
Как спустишься, сразу же как спустишься от Бога.
По небесной иерархии.
При этой катастрофе. При этом изъяне. При этом недостатке.
При этой катастрофе с половиной ангелов и со всеми людьми не оставалось ничего плотского, что было бы чистым.
Чистотой рождения.
Когда в один прекрасный день эта женщина родилась в колене Иудином
Ради спасения мира,
Потому что она была благодатная.
И к тому же Иосиф был из дома Давидова,
Который был дом Иаковлев.
Когда она родилась, исполненная первозданной невинности.
Как Ева до первородного греха.
Смотрите не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного.
Ибо Сын Человеческий пришел спасти погибшее.
Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась
(Сбившись с дороги);
То не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся?
И если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней больше, нежели о девяносто девяти незаблудившихся.
Так, нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих.
Пастырь Добрый, то есть хороший пастух.
Из-за нее он испытал тревогу.
Из-за нее, которая не осталась с девяносто девятью другими.
Смертельную тревогу.
(Тревогу, грызущую сердце Иисусово).
Тревогу, что не найдет ее. Что не узнает.
Что никогда ее не отыщет. Человеческую тревогу.
Смертельную тревогу, что придется ее осудить.
Но в конце концов Он спасен.
Сам спаситель спасен.
Он спасен, не придется ее осуждать.
С каким облегчением Он вздыхает.
Вот и еще одна спасенная.
Ему не придется осуждать эту душу.
Из-за этой овечки, которая просто сбилась с дороги,
(Это с каждым может случиться).
Et erraverit una ex eis,
И это случалось с самыми великими святыми,
Сбиваться на дорогу греха.
Из-за этой овечки-души человек, сделавшийся человеком, испытал человеческую тревогу.
Но из-за этой глупой овечки-души (которая так его напугала) человек, сделавшийся человеком, испытал человеческую надежду.
Из-за этой ничтожной заблудшей овечки, этой твари-овечки Человек, сделавшийся человеком, испытал распускающуюся надежду,
Распускающуюся надежду, которая колет сердце нежнее, чем мягкая почка в апреле.
Всем тварям чего-то недостает, и не только того, что они — не Творец.
Плотским, мы знаем, недостает быть чистыми.
Но чистым, это надо знать, недостает быть плотскими.
Одна чиста, будучи плотской.
Одна плотская, будучи чистой одновременно.
Вот поэтому Пресвятая Дева — не просто величайшее благословение, посланное на землю.
Но и величайшее благословение, данное всему творению.
Она не просто первая между женщин.
Благословенна между женами,
Она не просто первая между всеми тварями,
Она особенная тварь, бесконечно особенная, бесконечно редкая.
Единственная и плотская, и чистая, и таких больше нет.
Ведь что до ангелов,
Ангелы, конечно, чисты, но они чистые духи, они совсем не плотские.
Они не знают, что это такое — иметь тело, быть телом.
Они совсем не знают, что это такое — быть бедной тварью
Плотской.
Телом, вылепленным из грязи земли.
Плотской.
Они совсем не знают таинственной связи, тварной связи,
Бесконечно таинственной,
Между душой и телом.
Ведь Бог сотворил не просто душу и тело.
Бессмертную душу и тело смертное, но которое воскреснет.
Он сотворил также, третьим творением Он сотворил
Таинственную связь, тварную связь,
Скрепление, сцепку тела и души,
Духа и материи,
Бессмертного и смертного, но которое воскреснет.
И душа связана с грязью и пылью.
С грязью, когда идет дождь, и с пылью, когда сушь.
А ведь при такой связи душа должна еще трудиться для своего спасения.
Как добрая рабочая лошадь, как верный и сильный конь, как лотарингский тяжеловоз, который тянет плуг.
Своей силой и крепостью она должна не только двигаться сама, тянуть, тащить саму себя.
Нести себя четырьмя ногами.
Но той же самой силой и крепостью она должна также двигать и тянуть и тащить неподвижный плуг.
Неподвижный без нее, который не может двигаться сам, тянуть, тащить сам себя.
Двигаться, тянуть, тащить себя без нее.
Без нее неподвижный, а с ней труженик, рабочий, деятельный через нее.
Этот плуг, который позади нее вспахивает лотарингскую землю.
(Но только при одном условии — если она его тянет).
Как рабочая лошадь, добрый конь, который должен не только нести себя и двигаться сам,
Четырьмя ногами, четырьмя копытами,
Но и тянуть плуг, вдыхая в него жизнь, чтобы он позади нее вспахивал землю,
Так и душа, это рабочая лошадь, занятая земной работой,
Плотской работой,
Душа должна не только двигаться сама и нести себя на своих четырех добродетелях,
Тянуть и тащить саму себя,
Но она должна двигать и нести,
Должна еще тянуть и тащить
Тело, погруженное в землю, которое вспахивает позади нее земную ниву.
Это неподвижное тело, безжизненное без нее.
Неподвижное без нее, трудолюбивое с ней,
Когда она вдыхает в него жизнь, оно работает и может пахать землю,
Умеет ее пахать.
Она не может трудиться только для своего спасения, для самой себя, ради себя самой.
Она должна также трудиться для своего спасения ради него, для своего, души, спасения ради него, тела.
Она должна трудиться и для спасения его, которое воскреснет.
Их общего спасения, их двойного спасения, чтобы после страшного суда,
Сразу же после,
Они вместе делили общее вечное блаженство,
Она бессмертная и оно смертное и смерть, но воскрешенное,
Оно, просто ставшее телом в славе.
Как две ладони, сложенные для молитвы,
И одна не бывает больше неправедна, чем другая,
Так тело и душа подобны двум сложенным ладоням.
И одна вместе с другой они вместе войдут в жизнь вечную.
И будут двумя ладонями, сложенными вместе для того, что бесконечно больше, чем молитва.
И бесконечно больше, чем таинство.
Или обе они вместе попадут как два запястья, скованные
В вечное пленение.
Как хороший пахарь, чтобы вспахать тяжелую землю,
Налипающую на лемех плуга,
Впрягает сильную лошадь в плуг (он тоже сильный,
Но без нее неподвижный),
(И не ставит плуг впереди быков),
Так Господь Бог, чтобы пахать эту плотскую землю,
Эту жирную землю, налипающую на тело и сердце человека,
Эту тяжелую землю,
Эту землю земную И землистую,
(Царица небесная, правительница земная),
Так Господь Бог впряг душу в тело.
И как рабочая лошадь должна тянуть и за себя и за плуг,
Так и душа должна тянуть и за себя, и за тело,
Чтобы трудиться для своего спасения, для их спасения, для себя и для тела.
Потому что ни один из двух не будет спасен друг без друга.
У нас нет выбора. Мы должны быть либо двумя сложенными ладонями, либо двумя скованными запястьями.
Две сложенные ладони, которые сложенными поднимаются к блаженству.
Два скованные запястья, которые скованными попадают в пленение.
Ни ладони не будут разъединены, ни запястья не будут разделены.
Потому что Сам Бог привязал бессмертное к смертному.
И к смерти, но которая воскреснет.
Вот чего ангелы не знают, дитя мое.
То есть вот чего они не испытали.
Того, что такое иметь тело; иметь эту связь с телом; быть этим телом.
Иметь эту связь с землей, с этой землей, быть этой землей, глиной и пылью, прахом и грязью земли,
Самим телом Иисусовым.
И поэтому душа должна трудиться не только для себя, она должна трудиться не только ради себя.
Она должна также трудиться для своего слуги-тела.
Как богатый человек, пожелавший перейти через мост.
Платит сборщику мостовой пошлины, сидящему в будке у входа на мост.
Он платит монетку за себя и еще монетку за своего слугу, идущего с ним.
Так и душа должна платить за душу и за тело, она должна трудиться для души и для тела.
Потому что это она, душа, всегда и есть богатый человек.
А оно, бедное тело, напрасно суетится, напрасно болтает, при всей его гордыне оно всегда будет всего лишь бедной тварью
И всегда будет неправо.
(Даже когда оно право).
Особенно когда оно право.
Вот, дитя мое, чего не знают ангелы, то есть чего они не испытали.