Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

Он откинулся в кресле, скрестив руки на животе. Олив прикрыла глаза и расслабилась, а голос его гудел в предвечерний час.

* * *

Годфри вернулся к своей машине, одиноко стоявшей у развалин. Все его тело подзатекло от сидения в этом жутком современном кресле у Олив. Человек наговорил лишнего и просидел дольше, чем собирался. Он неловко втиснулся в машину и хлопнул дверцей; его враз принялась укорять собственная более достойная и вновь обретенная личность.

«Ну что же это человек так себя ведет, зачем ему? — спрашивал он себя, выехав на Кингс-роуд и покатив по ней. — Зачем человеку все это нужно? — думал он, не разъясняя себе, впрочем, что именно. — Как это началось, с чего вдруг человек стал себя так вести?»

И негодовал на Чармиан, которая всю-то их совместную жизнь слыла кротким ангелом во плоти, женщиной с тонкими чувствами и утонченными вкусами. А он, Колстон-пивовар, он — сущее бревно, и терпели-то его только из-за нее, вот и наградили, можно сказать, подлой чувственностью. Он негодовал на Чармиан и торопился домой посмотреть, все ли она уладила, огорчив и миссис Энтони, и миссис Петтигру. Он извлек часы. Без семи с половиной минут шесть. Домой, домой, надо немножко выпить. Что же это на квартире Олив никогда ни капли спиртного. Говорит, не по средствам. Интересно, как это не по средствам: что она, спрашивается, делает с деньгами.

* * *

Алек Уорнер явился к Олив в половине седьмого. Она налила ему джину с тоником, он поставил его на столик рядом с креслом и вынул из портфеля блокнот в твердой обложке.

— Что новенького? — спросил он, откинув пышную седую голову на желтую спинку желтого кресла.

— Гай Лит, — сказала она, — был у врача опять же насчет своей шеи, снова ревматический приступ. Очень редкий случай, называется как-то вроде «торты в школе».

— Тортиколлис? — спросил Алек Уорнер.

— Вот-вот.

Алек Уорнер черкнул в блокнотике.

— Будьте уверены, — сказал он, — что этот обзаведется оригинальным ревматизмом. Ну а еще что новенького?

— Дама Летти опять изменила завещание.

— Прелестно, — сказал он и сделал пометку. — И как же она его изменила?

— Ну, во-первых, Эрика опять выкинула. И снова вставила Мартина. Мартин — это другой племянник, в Африке.

— Она, вероятно, считает, что Эрик причастен к этим телефонным звонкам?

— Она всех подозревает. Боже ты мой. Такой у нее способ проверить Эрика. Бывшего полицейского она тоже выкинула.

— Главного инспектора Мортимера?

— Да. Она думает, может, это он звонит. Вот смех. Не успела его уговорить заняться в частном порядке своим делом, а уже думает, вдруг это он.

— Сколько лет Мортимеру? — спросил он.

— Под семьдесят.

— Я знаю. Но когда ему исполнится семьдесят? Узнавала?

— Я уточню, — сказала Олив.

— Всегда уточняй, — сказал он.

— По-моему, — сказала Олив, стараясь как-нибудь загладить свое упущение, — ему очень скоро будет семьдесят — чуть ли не будущей весной.

— Узнай поточнее, милая моя, — сказал Уорнер. — А пока что он… не из наших. Займемся им в будущем году.

— Она думает, что это, может быть, вы, — сказала Олив. — Это вы, что ли?

— Сомневаюсь, — сказал он устало. Он уже получил письмо от дамы Летти, где был задан тот же вопрос.

— У вас же и словечки, — сказала она. — С вас вообще-то вполне станется.

— Миссис Энтони, — прибавила она, — нынче утром поругалась с миссис Петтигру и пригрозила уйти. Чармиан обвинила миссис Петтигру, что она ее пыталась отравить.

— Вот это действительно свежие новости, — сказал он. — Я так понимаю, у тебя сегодня Годфри был?

— А как же. Он только сегодня был какой-то странный. Совсем даже не в себе.

— Что, неужели застежки твои его никак не возбуждали?

— Никак, хоть он и очень старался. Он сказал, будто его доктор не велит ему столько разгуливать по городу. Я уж не знала, то ли это счесть за намек, то ли…

— А миссис Петтигру — ты о ней подумала?

— Ой боже ты мой, — сказала Олив, — нет, не подумала.

Она ухмыльнулась и пришлепнула рот рукой.

— Попробуй выяснить, — сказал он.

— Ох ты, господи, — сказала Олив, — не видать больше пятифунтовых бедному Эрику. А вы думаете, миссис Петтигру еще годится?..

— Думаю, да, — сказал Алек, не отрывая карандаша от бумаги.

— На кухне у меня лежит газета, — сказала Олив, — и там статья, как один проповедник поучал по случаю своего столетия.

— Что за газета?

— «Дейли миррор».

— Она у меня на учете. Они там в агентстве только периферийную прессу иногда упускают из виду. Но все равно спасибо. Всегда сообщай мне про такие находки, на всякий случай. Вообще будь начеку.

— О'кей, босс, — сказала Олив, прихлебнув из бокала и глядя, как ровно движется старческая рука в прожилках, покрывая страничку блокнота бисерным почерком.

Он поднял глаза.

— Ну-ка прикинь, как часто он ходит мочиться?

— Ой, господи, об этом в «Дейли миррор» не было ни строчки.

— Не валяй дурака, ты знаешь, что я про Годфри Колстона.

— Ну, он сегодня пробыл у меня часа два и сходил два раза. Правда, он и выпил все-таки две чашки чаю.

— И обычно, когда приходит, в среднем раза два?

— Ох, не упомню. Должно быть…