Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России

Сообщает Дюран и о непрекращающихся волнениях в разных уголках России: «Мятеж продолжается в районе Оренбурга, – пишет он 1 мая из Москвы. – В одно и то же время появились три главаря мятежников. Двор направляет против них стоящий здесь Воронежский полк». «Мятежный дух время от времени дает вспышки, – сообщает Дюран 24 июня из Москвы. – Недавно войска вынуждены были открыть огонь по толпе крестьян в 300 верстах отсюда, убив при этом 26 человек»[174].

Здесь же, в Москве, Дюран получил известие о своем отзыве во Францию. На смену ему 12 августа 1775 г. в Москву прибыл новый посланник, маркиз де Жюинье с поручением Людовика XVI добиться улучшения отношений с Россией, основательно испорченных за время правления Людовика XV. «Король поручает маркизу де Жюинье уничтожить личные предубеждения против нас императрицы, приведшие к охлаждению между двумя дворами», – говорилось в инструкции посланнику Франции[175].

Хотя к лету 1775 г. с пугачевщиной было покончено, маркизу де Жюинье все же довелось быть свидетелем ее последних всполохов. «Ежедневно, – сообщал он 16 октября 1775 г. своему министру из Москвы, – арестовывают большое число разбойников, среди них много тех, кто был с Пугачевым…»[176].

Упоминания о мятеже встречаются в донесениях маркиза де Жюинье даже в 1777 г, спустя два года после его подавления. «Некоторое время тому назад, – докладывал он графу де Вержену 24 февраля 1777 г., – в районе Оренбурга арестовали нового мошенника, называющего себя Пугачевым. Он собрал вокруг себя 200 человек, с которыми чинил всевозможные обиды. Он был препровожден в Москву, где, без сомнения, над ним состоится суд»[177].

Итак, прямых и убедительных доказательств «французского следа» в восстании Пугачева обнаружить не удалось, хотя отдельные факты и могут навести на мысль о попытках установления контактов между теми или иными подданными Христианнейшего короля Франции, с одной стороны, и Лжепетром III – с другой. В то же время документы свидетельствуют о заинтересованности версальского двора (со дня воцарения Екатерины II в 1762 г. и до смерти Людовика XV в мае 1774 г.) в падении императрицы или, по крайней мере, в максимальном ослаблении ее влияния на европейские дела. Ставка при этом делалась как на разжигание традиционной вражды к России ее ближайших соседей – Швеции, Польши и Оттоманской Порты, так и на внутренние беспорядки. В этом смысле пугачевский бунт представлял для французской дипломатии несомненный интерес.

По понятным причинам Версаль не мог открыто поддержать Пугачева, признав его Петром III (подобная акция скомпрометировала бы Людовика XV), но секретная дипломатия, нередко противоречившая официальной, была нередко подчинена весьма неблаговидным целям[178].

Двусмысленность позиции Франции в отношении восстания Пугачева сохранилась до самой смерти Людовика XV. Лишь с воцарением Людовика XVI и приходом к руководству французской дипломатией графа де Вержена (в июле 1774 г.) с этой двусмысленностью было покончено: версальский двор осудил пугачевщину и поддержал Екатерину II, одновременно выразив желание улучшить отношения с Россией.

Что же касается сообщений французского посланника в России о восстании Пугачева, то они, безусловно, представляют интерес для историков как свидетельство современника тех событий.

Россия и Франция: XVIII–XX века.

Вып. 2. М.: Наука, 1998. С. 21–46.

Франция и присоединение Крыма к России (1779–1783)

К концу 70-х годов XVIII в. в результате успешной войны против Турции (1768–1774) Россия частично реализовала стоявшую перед ней давнюю историческую задачу: она обеспечила свое присутствие в районе Северного Причерноморья, присоединив к себе Кабарду, долины Кубани и Терека, крепости Керчь, Еникале и Кинбурн с прилегавшими к ним степными районами между Бугом и Днепром. Принципиально важное значение для России имело навязанное Турции признание политической независимости Крымского ханства, с XV в. находившегося в вассальной зависимости от Османской империи. Новые территориально-политические реалии в районе Северного Причерноморья были определены условиями Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 г. и Айналы-Кавакской подтвердительной конвенции 1779 г., заключенной при содействии Франции[179].

С воцарением в мае 1774 г. Людовика XVI во внешней политике Франции произошли существенные перемены. Молодой король отверг прежний анти-российский курс предшественника, настойчиво пытавшегося вытеснить Россию на задворки Европы, и в этих целях умело подогревавшего давний антагонизм России с ее соседями – Швецией, Польшей и Турцией. Именно французская дипломатия несет значительную долю ответственности за развязывание русско-турецкой войны 1768–1774 гг.[180]