Избранное. Том 1

Мать одна подняла и вырастила Семена, и он знал, чего это ей стоило. Она работала почтальоном, получая очень маленькую зарплату, а когда он поступил в институт, вечером еще подрабатывала в детском садике уборщицей и сторожем, чтобы помочь ему выучиться. В пятнадцать лет Семен уже был парнем сильным и высоким, на него заглядывались местные девчата, когда он учился в старших классах. Мать уже давно подумывала о женитьбе сына, ей не терпелось поводиться с внучатами, но сын обычно отмалчивался, когда речь заходила об этом, или отшучивался: мол, ему еще рано обзаводиться семьей. «Какой же рано, сынок, – говорила она ему, – ведь тебе почитай уже тридцать лет, а ведь твоему отцу всего было двадцать два года, когда он ко мне посватался». Однажды все-таки серьезно сказал, отводя глаза в сторону, что не встретил еще такую девушку, да и сложно жениться, имея такую профессию. Мать ничего не могла ответить на это, только, горестно вздохнув, вышла из дома. Как-то мать намекнула сыну, что рядом живет такая красивая, хорошая девушка, а он и не глядит даже в ее сторону. «Мама, ведь она еще школьница». «Была, сын, школьницей, а сейчас уже студентка третьего курса, учится на врача. Вот как сынок бегут годы». Нельзя сказать, что Семен не видел девушку, бегающую по соседскому двору, посчитал ее еще ребенком и не воспринимал всерьез. На слова матери почти не обратил внимания, только уяснил для себя, что соседская девчонка – студентка, будущий врач. Все время, свободное от чтения и дел по хозяйству, Семен проводил на охоте. Он поднимался очень рано и шел на озеро, где можно было подстрелить утку. Ему нравилось подходить к озеру с одной стороны, где, пронесшийся несколько лет назад, ураган повалил много деревьев. На одно из них он садился и начинал думать. О многом он передумал, созерцая зеркальную гладь озера. Он еще мальчишкой, школьником, ходил с отцовской берданкой сюда и сидел на этом дереве, и это стало уже какой-то необходимостью. В трудную минуту он приходил, словно за советом, к старой березе. Приняв какое-нибудь решение, резко вставал и, забыв об охоте, шел домой. Он садился в деревянную лодку, переплывал речку, находящуюся в пяти минутах от дома, и только дома вдруг спохватывался: для чего же он ходил на охоту и что это за такие тяжелые мысли, что вывели его из состояния нормального ритма жизни. А думал он о многом. Например: когда же он будет жить как большинство людей, мыться каждую субботу в бане, не зарастать щетиной до безобразия, есть вовремя горячую пищу, и долго ли он будет кормить своей кровью таежный гнус. И еще о многом, о чем не расскажешь и что только ему одному известно. Однако через некоторое время мысли его начинали приобретать характер противоположного направления. Он думал о друзьях, которые рассыпаны по тайге, на буровых, и о том, как трудно им бывает, и о том, что он никогда не сменит свою профессию на другую, и что не уйдет ни в какую аспирантуру, куда его приглашают каждый год с момента окончания института. После таких мыслей хотелось быстрее уехать туда, к друзьям, в тайгу и разделить с ними участь таких, как он, привязанных к тайге, привыкших к неуюту и неудобствам жизни, делавших нужное для всех дело. Семен в своей работе находил упоение, он мог с тяжелым рюкзаком пройти до сорока километров в день по тайге. Ему принадлежат три открытия нефти и газа па Тюменской земле, ему ничего не стоило обработать огромный материал, собранный во время изысканий, чтобы защитить не только кандидатскую, но и докторскую диссертацию, но все что-то останавливало его, делало пассивным, инертным, когда дело касалось лично его.