Избранное. Том 1

Жизнь честных людей во все времена была многотрудной, сегодняшняя – в особенности. В конце января Николай Андреевич недосчитался сразу троих щенят.

Первая мысль: может, замерзли под плитами. Но морозов больших не было, оставшиеся трое беззаботно веселились, а справная мама слегка беззаботно ворчала на них, призывая к порядку. Дай-то Бог, нашлись сострадательные люди, может, и с остальными все образуется. Образовалось. Пришло такое время, когда и последнего, самого маленького, тощего забрали добрые люди. Николай Андреевич по-прежнему ходит на работу через железнодорожные пути и что-нибудь приносит для осиротевшей Пальмы, так он назвал ее про себя. Во время зимних каникул Николай Андреевич около двух недель не был у Пальмы. Каково же была его удивление и открытие: Пальма стала тучнеть и тяжелеть. «Ничего не поделаешь, такова природа, такова жизнь, надо помогать», – настраивал себя Николай Иванович.

ЗАВЯЗАЛ

Недавно на научной конференции я встретил университетского друга, с которым не виделся около двадцати лет. Вадим Тихонович – ныне известный ученый – историк, этнограф, автор нескольких книг и монографий. Передо мной предстал человек, как и прежде, очень активный, правда, погрузневший и полысевший, немного поблекший, но по-прежнему еще привлекательный. После долгих воспоминаний о студенческой жизни в университетском кафе, я спросил его, в прошлом красавца и сердцееда, который никогда не обманывал надежд женщин, стремящихся заполучить его себе: «Как у тебя на женском поприще? Ты по-прежнему неотразим, и, наверное, до сих пор женщины сохнут по тебе?». Ответ передаю почти дословно. Вадим Тихонович начал с того, что он никогда не был ловеласом, он, как говорят социологи, был среднестатистическим мужчиной, который при определенных обстоятельствах мог пофлиртовать с понравившейся женщиной, завести интригу на короткое время, не более того. «А сейчас, – продолжил свой рассказ академик Вадим Тихонович, – завязал. Объясняю: одно время я работал в Свердловске. В период перестройки, ты помнишь, какая общественная активность была в России. Вел я там некоторое время дискуссионный клуб «Культура и духовный мир личности». Кто только не приходил на эти заседания: рабочие, студенты, артисты, музыканты, ученые и писатели, каких только вопросов мы не касались во время жарких дебатов. Были среди постоянных членов клуба и эмансипированные женщины, которые приходили на заседание не затем, чтобы поспорить, утвердить себя в глазах присутствующих своим интеллектом, а чтобы себя показать, свои модные костюмы. Об одной скажу особо, собственно, о ней и будет мой рассказ. Красота ее была какой-то фарфоровой. Правильные черты, нежный овал лица, густые светлые волосы делали ее моложе своих лет.

Ее нельзя было не заметить. Диву даешься природе, сотворившей такое чудо! Вокруг нее всегда вилось много мужчин. Ирина, ее так звали, задавала неумные вопросы или, возбудившись от нахлынувших сиюминутных чувств, могла наговорить глупостей, а затем, может быть, прокручивая свое неудавшееся выступление, перед сном, устыдиться сказанному. Но число поклонников, даже после неудачных ее выступлений, не уменьшалось. Ирине было около 30 лет, она закончила консерваторию по классу фортепьяно. На следующее заседание она приходила во всеоружии. Заседания проходили один раз в месяц, и тема будущей дискуссии объявлялась заранее. Она выучивала целые куски какого-нибудь модного публициста по объявленной теме и, сдабривая свое выступление словами «мне кажется», «мне представляется», «думаю, что...», срывала аплодисменты и увеличивала число поклонников по геометрической прогрессии.