Избранное. Том 1

Это сказано было тоном чиновника, ведущего дознание, а совсем не торговца, беседующего с секретарем. Тем не менее Заман оставался вежливым и невозмутимым.

— В чем вы сомневаетесь, байвачча? Я со всей добросовестностью отношусь к вашим поручениям.

— Добросовестность в работе — это хорошо! Однако… Однако, мне кажется, в политическом отношении вы не совсем безупречны.

— Значит, вы занесли меня в списки политически неблагонадежных, так?

— Вы зачастили в аптеку недавно появившегося в Кульдже весьма сомнительного человека…

— А где же покупать лекарства? — наивно спросил Заман, глядя в глаза Юнуса.

— Вы ведь здоровы, как камень.

— Мать болеет…

— Где это вы научились хитрить? Такой молодой… Вот полюбуйтесь: по стилю это очень напоминает ваши письма. — Юнус бросил перед Заманом несколько листовок.

Заман недоуменно пожал плечами.

— Зря притворяетесь — бесполезно. Ведь это вы спрашивали у Ибрагима о Пазыле…

Такого удара Заман не ожидал, но все-таки не потерял самообладания.

— Ибрагим сам заговорил о Пазыле, я только спросил у него, что это, мол, за человек. Вот и все.

— А не тот ли это Пазыл, с которым вы встретились по дороге из Цзяюйгуаня, а? — усмехнулся Юнус.

Замана обдало холодным потом.

— Или язык проглотили? — торжествовал Юнус.

— Байвачча, какая же вина в том, что на чужбине я встретил соотечественника?

— Как бы он не оказался вашим политическим соотечественником, а? Ха-ха-ха!

— Будь у меня вредные мысли, вы сразу бы меня раскусили!

— А вдруг вы ловко притворялись?.. Но все равно вам ничего не скрыть от меня! Самое лучшее — раскайтесь и расскажите обо всем.

— А в чем я должен раскаяться?

— Вот наглец! Да я раздавлю тебя, как муху! Он хочет меня перехитрить, глупец!

— Вы меня не оскорбляйте! Если я не нужен — увольте!..

— Думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься? Будь умнее, джигит! Все я знаю и лишь даю тебе время: пока не поздно, покайся и назови сообщников, иначе сгниешь в зиндане. Иди подумай! Потом поговорим как следует.

Едва Заман скрылся за дверью, как в кабинете появилась старшая жена Юнуса.

— Что случилось? — встревожился он. Женщине было запрещено показываться в кабинете, и, если жена нарушила этот порядок, значит, произошло что-то необычное.

— Прочитай-ка вот это письмо… — проговорила она дрожащим голосом.

— Что за письмо? — зло огрызнулся Юнус, но листок развернул.

С первых же строк глаза его гневно округлились и, казалось, готовы были выскочить из орбит:

«Ты мой, Заман! Ты для меня вся вселенная, мой Заман! — так начиналось письмо Халидам. — Склонив колени и благоговея перед тобою, я повторяю: „Эй, Меджнун и Лейли! Эй, Фархад и Ширин! Эй, Гариб и Санем! Эй, Юсуф и Зулейха! Смотрите — это мой Заман!“…»

Юнуса чуть не хватил удар. Гордость байваччи была уязвлена, он застонал и покачнулся. Жена поддержала Юнуса и тут же затараторила:

— Нужно немедленно отдать Халидам за Керимбая, иначе накличем беду на голову!

Невыносимая обида жгла Юнуса, голова стала тяжелой и как бы чужой. Юнус сделал несколько шагов, опираясь на жену, и вдруг закричал:

— Собственными руками задушу этого мерзавца! Рози, Хамид, Заир! Приведите его!

Халидам, подслушивавшая из соседней комнаты разговор родителей, быстро накинула на себя паранджу и выскочила на улицу.

Юнус, ожидая появления слуг, корил себя: «Глупец! Пустил в свои объятия змею… И чего я ждал сегодня? Надо было вот сейчас, когда говорил с ним, связать по рукам и ногам и бросить и зиндан…»

— Байвачча, вы меня звали? — спросил появившийся в дверях Рози.

— Где вы все пропадаете? Приведи ко мне этого подлеца!

— Кого?

— Скотина! Свяжи и приведи Замана!

— Слушаюсь, байвачча!

Халидам добежала до первого извозчика и попросила везти ее как можно быстрее — куда, она укажет. Как назло, улицы были забиты тележками с фруктами, зерном, мукой, овощами — люди спешили на базар.

— Быстрее, быстрее, ака, поторопитесь, пожалуйста, — нервничала, Халидам.

— Тр-р-р-чу! Хоть сто раз ударь, быстрее не идет, бездельница! — отвечал извозчик, настегивая лошадь, но та нисколько не убыстряла шаг, а лишь ниже наклоняла голову.

Халидам хотелось сойти с тележки и бежать, но она боялась, что ее опознают. Прошла, казалось, целая вечность, и она тревожилась все больше и больше. Когда наконец добрались до дома Замана, ее охватила нервная дрожь. Расплатиться было нечем, Халидам сдернула с пальца золотое кольцо. Извозчик от удивления растерялся, потом воскликнул:

— Сам бог послал ее мне! — и, стегнув коня, быстро исчез из виду. На этот раз лошадка, видно, послушалась его.

Халидам открыла калитку.

— Заман дома, апа?[23] — спросила она, приподнимая паранджу.

— Заманджан… — Женщина во дворе раскрыла рот от удивления, увидев, какая красивая девушка спрашивает Замана.

— Я спрашиваю, апа, где Заман? — повторила девушка.

— Заман? Заманджана нет дома…