Избранное. Том 2

— Спасибо, я чаю не хочу, — замешкался шофер, не зная, что сказать дальше. — Дядя Кара, я ехал сюда, и одна девушка попросила ее подвезти. Ее чемодан я поставил там, на веранде…

— Мы не сдаем комнаты, сынок. Приходили и вчера, просили для учительницы… Нет, пусть все гниет, я не трону пальцем там ничего, пусть все стоит.

— Дядя Кара, это та девушка, которую…

— Бийке? — встрепенулся Кара-Чупан. — Где же она?

— Не идет… на могиле…

К могиле сына, где все плакала Бийке, пришел отец покойного Ризвана Кара-Чупан, и хотя, по суровым обычаям горцев, женская нога не должна ступать на кладбище, пришла и Асият, чтобы увидеть ту, которая горем своим породнилась с ними, которая любила их дорогого сына. Отец и мать покойного молча опустились рядом с девушкой. Отец шершавой, грубой рукой погладил ее по голове. Она вздрогнула, приподнялась, поглядела на отца и мать и уткнулась головой в колени отца и вновь забилась в рыданиях. Горе удесятеряется в человеке, когда рядом есть люди, охваченные тем же безутешным горем.

Вот и конец печальной истории, которую я давно хотел поведать вам, друзья мои, и которая без особых на то причин вылилась теперь на бумагу.

Вы, любезные мои читатели, можете заметить, что очень уж грустно все кончается. Но что поделаешь, если жизнь есть жизнь и если нет жизни без того, чтобы не было в ней ни печали, ни горя. Конечно, не все в жизни случилось в точности так, как в моем повествовании, где я допустил некоторые отклонения от фактов, некоторую долю вымысла. Но я ведь писал не протокол, а повесть.

Что стало дальше с героями этой повести, мне лично неизвестно. Но ходили слухи в моем краю, что Мухарбий долго лежал в центральной больнице, теперь выздоровел и опять находится на своем посту, бережет степь и ее богатства. Эсманбет, говорят, у которого свадьба сына обернулась поминками, сошел с ума. Он бродит по степи в поисках белого сайгака и все никак не может его найти, потому что белые сайгаки рождаются очень редко.

Бийке будто бы живет в далеком горном ауле Мирвитте, в сакле чабана Кара-Чупана, и именно в той вновь пристроенной части сакли, которая предназначалась для Ризвана. Она будто бы родила сына, которому дали имя Ризван. Кара-Чупан сам ездил в степь и на сахбат[5] привез родителей невестки, старого Уразбая и его жену Бажу. Всех четверых родителей видели люди склоненными над колыбелью внука.

Говорят также, что тот самый шофер, который привез Бийке в аул, которого зовут Герой и который клялся, что уедет из этих мест куда-нибудь подальше, на самом деле никуда из аула не уехал. Все так же он крутит баранку на опасных горных дорогах. Частенько видят его машину на трассе сакли Кара-Чупана, и — ай-я-яй, как ему, горцу, не стыдно — люди заметили однажды, что он стирал в ручье пеленки маленького Ризвана. Ай-я-яй, какой же он горец после этого!

Я, конечно, не могу утверждать, что все так и есть, но люди говорят, что они это видели своими глазами. А если вы, любезные мои, поверили тому, что я увидел своими глазами, почему бы нам с вами вместе не поверить тому, что увидели своими глазами другие люди.

― СОЛНЦЕ В «ГНЕЗДЕ ОРЛА» ―

Огромный шар солнца висит в небе. А на горной тропе — два солнца. Два путника. Встретились они на крутом склоне: старик неторопливо спускается под гору, а молодой джигит спешит по склону вверх.

— Что ты стал, сынок, передо мной, как восклицательный знак? — спрашивает согбенный старик.

— Хочу воскликнуть, отец, на весь белый свет, как прекрасно устроена жизнь! — восторженно вскидывает руки горец и смотрит в синее небо. — А ты что же, отец, согнулся, как знак вопроса?

— Хочу спросить, сынок, у этого белого света, почему так несправедливо устроена жизнь! — отвечает старик, ощупывая палкой тропинку.

— Да здравствует солнце, отец!

— Да здравствует, сынок!

Певец из Урари

Глава первая,

_{рассказывающая о том, что произошло в «Гнезде Орла» намного позже, чем события, описанные в последующих главах, но раньше, чем события последней главы}

ВЕСНА, ПАХНУЩАЯ ЗЕМЛЕЙ