Избранное. Том 2

— Вот что, доченька, — без предисловия начал Хамзат. — У нас состоялся семейный совет. И мы все пришли к одному мнению…

— Да, все, и я, и Истак, и Курсум, и Айша, и братишка! — воскликнула Зейнаб. — Мы все хотим, чтобы ты жила у нас!

— Я понимаю, ты можешь подумать: «А что люди скажут?» — продолжал Хамзат. — Завтра я приглашу почтенных людей, доченька, и объявлю, что ты — невеста Алибека.

— Как? — вскрикнула девушка.

— Вернется Алибек, и мы сыграем свадьбу на славу.

— Но как же Алибек, разве он знает?!

— Знает, — взял грех на душу старик. — Еще когда он уезжал, у меня с ним был разговор.

— И он согласен? — обрадовалась Ашура.

Хамзат был уверен, что от его отцовского слова Алибек не отступится. Он сумеет уговорить сына.

— Поживем в одной сакле, а корову можно с нашими в хлев поставить. Да и дров меньше будем расходовать. Ты невеста моего сына… Нет, ты жена моего сына!

«Невеста», «жена»…

У девушки кружилась голова.

Назавтра, в светлый зимний день, в присутствии трех почтенных людей, Ашура, в наряде, который она берегла к этому дню, вошла в саклю Хамзата невестой его сына Алибека.

Весть об этом быстро разошлась по аулу. Одни приняли ее с одобрением — конечно, они, еще когда Алибек здесь был, думали, что этим кончится. Другие посмеивались: хитер старик, ничего не скажешь; прибрал к рукам осиротевшую саклю, а себе привел жену, хромой бес…

А в душе Зулейхи гнев обрастал колючками.

— Я же знала, да, да, что эта сиротка лазила по ночам, как кошка, к Алибеку.

— Какой позор, какой позор! — хватались за голову женщины.

— Возможно ли такое? Что ты говоришь, Зулейха?

— У нее спросите. И записки она ему писала. — Уязвленное сердце Зулейхи искало утешения.

— Вай-гарай, что делает с людьми дьявол. Вот не думали, что эта тихоня может быть такой. Не зря говорят: тихая кошка не молоко пьет, а сметану ест!

— А теперь, думаете, этот семь раз женатый Хамзат будет смотреть на молодую женщину, которая спит у него под боком? Хи-хи-хи, как бы не так.

— Доверили коту курдюк…

Так злословили женщины у родника. И Ашура стала избегать их, приходить за водой рано утром или поздно вечером.

Однажды Хамзат застал Ашуру за столом с тетрадкой и ручкой. Она сидела, погрузившись в свои мысли.

— Что, доченька, письмо пишешь?

— Да, отец, я их много пишу, но ни одно еще не послала, — призналась Ашура.

— Почему же, доченька? Пошли ему письмо, обязательно пошли. Он очень обрадуется.

И Ашура послала Алибеку письмо.

«Салам! Тебе приветы от отца Хамзата, от сестер Зейнаб, Истак, Курсум, Айши, от брата твоего Исы и от твоей соседки Ашуры. О нас ты не беспокойся, мы живем хорошо, все здоровы. Все желаем тебе здоровья, да сберегут тебя наши молитвы. А мы вспоминаем тебя каждый день, мы смотрим на твое фото, что под стеклом. Мы все вместе сфотографировались, и отец послал тебе наше фото в письме. Я живу у вас, у меня там холодно и одиноко. Вернешься ты и скажешь тогда, как мне быть. Мы очень скучаем по тебе, ждем — не дождемся. Если тебе дадут отпуск, хотя бы на день, приезжай. Будем все очень рады. Отец все тревожится, что нет от тебя письма. Если нет времени писать, то просто пошли письмо с одним словом, напиши просто адрес. Это подбодрит отца. Хотя он виду не подает, но почему-то с каждым днем худеет. Напиши, Алибек! Я помню ту лунную ночь, когда ты за мной пришел к роднику, я помню твой взгляд, когда ты посмотрел, прощаясь. Спасибо тебе, Алибек. Так много хотелось написать, но не получается. Ты прости меня, Алибек! Ты знай, что мы очень и очень ждем тебя.

Твоя соседка

Ашура».

Но не было письма от Алибека. Зейнаб уже перешла в седьмой класс, Истак — в четвертый, Курсум — во второй. Айша готовилась поступать в первый класс. И младший, Иса, уже рисовал большое солнце в тетради, лежа на полу и высунув язык.

А зимой сорок четвертого года в аул пришло сразу четыре похоронки, и среди них — на Алибека.