Избранное. Том 2

— Неприятная история! — заметила Марфа. Я быстро поднял голову.

— Если бы я действительно заболел, ну что ж, полечился бы, и только. Дело не во мне. Это касается всего человечества. Мы уже столкнулись с иной цивилизацией. И неизвестно, чем чревата для нас эта встреча. Почему они скрываются от нас? Наблюдают за нами исподтишка? Изучают, как кроликов. Вот что тревожит меня. Необходимо срочно обшарить всю Луну. Где-то за Морем Холода... возможно, на обратной стороне Луны. Я хочу, я имею право участвовать в этих поисках. Теперь меня Марс может заинтересовать лишь в том случае, если и там столкнутся со следами этой цивилизации.

Профессор тяжело вздохнула.

— Не знаю, добьемся ли мы средств и людей на срочные поиски. Сомневаюсь. Но можно вменить в обязанности новой смене... под видом изучения Луны.

— Мне не поверят?

— Конечно нет! Пока они не дадут о себе знать.

— И меня не пошлют больше на Луну?

— Медицинская комиссия сначала спросит у тебя про зеленых человечков...

— Но ведь меня разнесло осколком метеорита на глазах Вики и Харитона.

— Харитон уже отрекся от того, что видел.

— Негодяй!

— Зачем же так, Кирилл! Он селенолог и хочет, не позже как через полгода, опять поработать на Луне. Он не закончил свои исследования.

— От вас я этого не ожидал.

Марфа промолчала, но тень прошла по ее румяному лицу.

— Еще раз спрашиваю, вы мне не верите? Вы нам не верите? Потому что Вика и ваш собственный племянник не откажутся... Яша не Харитон.

.— Будут лечить всех троих.

— Ответьте на мой прямой вопрос.

— Невероятно это все, Кирилл,— тихо ответила она,— и... пожалуйста, не хлопай дверью, Кирилл!

Я все-таки хлопнул дверью так, что зазвенели окна. Марфа Евгеньевна выскочила за мной в коридор.

— Кирилл! Не езди без меня к президенту, слышишь? Ты только навредишь себе. Сначала остынь.

Я круто обернулся к ней.

— Сколько времени вы даете мне, чтобы остыть? Учтите, что после бессонной ночи будет хуже...

— Ну хоть часа два. Идем, я тебе покажу новый отдел. Растительность в марсианских условиях...

— Хорошо. Показывайте новый отдел. Я только сначала свяжусь по телефону. Одну минутку...

Я вернулся к ее секретарше, профессор гневно ждала меня в дверях и попросила ее связать меня с президентом Академии наук... Мне назначили на четыре пятнадцать. У президента Казакова все рассчитано по секундам.

— Напрасно ты хочешь с ним говорить,— заметила Марфа и расстроенно махнула рукой.

Мы спустились по лестнице и перешли выложенный пластмассовыми плитами двор с мощным фонтаном посредине.

— Заправляет марсианским сектором матушка Харитона,— рассказывала на ходу Марфа, видимо решив переменить тему.— Она согласилась давать у нас консультации.... два раза в неделю. С помощью Казакова, который обратился к правительству, удалось ее «временно» перетащить сюда, вместе с ближайшими помощниками и даже любимой лаборанткой. А консультации она теперь дает у себя, в Лесном Институте... два раза в неделю.

— Как вы любите насилие!

— Не дерзи! Озеленение Марса — работа первостепенного значения. Профессора Лосеву никто не сможет заменить. Понятно?

— Чего уж там! Как будто на Земле проблема преодоления времени полностью решена.

— На Земле когда-нибудь станет совсем тесно. К тому времени на Марсе должна быть создана атмосфера. Под куполами — это не жизнь. А с помощью растений — ну, и техники, конечно,— мы создадим атмосферу за полвека... А может, и за тридцать лет.

— Может, за десять? — съязвил я.

— Не знаю, за сколько, но создадим. Слушай, Кирилл, обрати внимание на лаборантку Лосевой. Она общая наша любимица. А Таисия Константиновна в ней души не чает. Ее звать Рената. Мы зовем ее девушка из Грядущего.

— Почему?

— Ты увидишь. Она удивительный человек! Ясная, цельная, добрая, умная и в высшей степени способная к восприятию красоты Мира. Словно и вправду пришла из Будущего. Мы, к сожалению, еще не такие. Хорошо, хоть знаем, какими мы хотим быть.

— Марфа Евгеньевна! Вы что же, хотите сказать, что в прошлом не было таких гармонических личностей?

— В темном прошлом, где жестокость поддерживалась равнодушием, где личность ставилась ни во что,— конечно, нет! После столкновения со злом личность дает трещину, как хрустальный бокал, по которому грубо стукнули...

— Это слишком грустно.

— Но это ведь так.

— Я не согласен с вами, категорически. Есть люди, подобные самому ценному хрусталю, который не дает трещин. Его можно разбить только совсем, вдребезги. И в памяти такой человек" остается, каким был,— неповторимым, тонким, прекрасным. Разве я не рассказывал вам об агрономе в Рождественском Ренате Михайловне Петровой? Все, что она хотела сделать для людей, она фактически сделала после смерти...

Марфа вдруг остановилась так внезапно, что я чуть не налетел на нее. Глаза ее округлились.

— Рената, о которой я говорю, тоже из Рождественского. Твоя землячка! Полностью ее имя: Рената... Михайловна... Петрова. Есть у вас такая? Ты ведь всех знаешь.

— Не помню,— почему-то замялся я,— может, и есть.

Мы вошли в кабинет Лосевой. Сердце мое гулко билось. Я заставил себя успокоиться.