Избранное. Том 2

У мамы сразу испортилось настроение, и, буркнув, что я еще слишком юн, чтобы это понять (вот когда мне будет лет тридцать...), она предложила отправиться к Ефремовым.

Было начало первого ночи, но ведь это мама, она может приехать к людям и под утро и заявить на пороге, что умирает с голоду.

У Ефремовых не спали. Мама, входя в переднюю, сообщила, что «умирает с голоду». Жена писателя Ефремова Марфа Евгеньевна, директор института океанологии, повела маму на кухню готовить ужин (и секретничать), а я прошел к Маринке.

Марина уже поправилась. Как всегда, очень обрадовалась мне, но тяжело переживала мой отъезд. Она была убеждена, что я оставляю фигурное катание из-за того, что тренер отстранил ее, как «бесперспективную», а отец просто предлог, ведь я никогда его даже не видел. Может, это и было так, но на Байкал я отправлялся именно потому, что там жил отец.

Марина рассказала, что скоро возвращается из «дальних странствий» ее мама — океанолог — и они с братом будут жить дома на Кутузовском проспекте.

Моя мама что-то рассказывала смешное Маринкиным дяде и тете: из кухни слышались взрывы смеха, а я рассматривал Марину. Славная девушка. Любил я ее, как родную.

— Что ты собираешься делать по окончании десятилетки? — спросил я.— Думала уже об этом?

Марина решительно кивнула головой:

— Ага. Думала. Буду сдавать в университет.

— На какой же факультет?

— Биологический. По специальности генетика. Я почему-то удивился.

— И давно ты так решила?

— Давно. В позапрошлом году. Прочла книгу академика Дубинина «Вечное движение» и с тех пор читаю по генетике все, что достану. И что пойму, конечно. Хочешь, дам почитать?

— Сейчас уже некогда, собираюсь к отъезду. Если не жалко, дай что-нибудь с собой.

— Хорошо, я тебе подберу. Андрей! А как же у тебя будет с учебой?

— Я все равно еще не выбрал. Хочу сначала мир посмотреть, людей узнать.

— Но ты думал о будущем?

— Еще бы! Пока я знаю одно. Кем бы я ни стал, буду всегда жить ярко. Не в моем характере мириться с задворками, хотя бы и с московскими. Прозябать я не желаю. Сейчас идет освоение Севера — поеду на Север. Будут осваивать Марс — отправлюсь на Марс.

— На Марс... Кем?

— Там будет видно. Времени еще хватит выбрать. Я еще сам пока не знаю, что нужнее всего.

— Какая профессия самая нужная?

— Да. Без которой не обойтись при любом освоении, будь то Сибирь, Антарктида, Луна или Марс. Может, понадобится сразу несколько профессий. . .

Несколько минут мы в молчании разглядывали друг друга. Внезапно я понял, что мне надо сделать, чтоб потом не каяться. Просто гениальная мне пришла в голову мысль... Затем я медленно сказал:

— Марина, я тебя люблю. Я потом женюсь на тебе... если ты пожелаешь, конечно.

Марина густо покраснела. Попыталась обратить это в шутку.

— Когда потом?

Шутка не получилась, слишком серьезно спросила.

— Через десять лет.

— Через две пятилетки...— Раскрасневшееся личико отразило явное разочарование.

— Ну, может, через восемь. Когда ты станешь генетиком. И я стану кем-нибудь...

— Ты за это время полюбишь другую,— тихо заметила Марина.

— И ты ведь можешь полюбить другого. Тогда всю жизнь будем с тобой жалеть, что не дождались друг друга. Можно еще раньше пожениться: через пять с половиной лет.

— Почему... с половиной?

— Если меньше, я не уложусь. Средневековые подмастерья путешествовали ровно семь лет.

— Мы же не средневековые.

— Тем более. Не хочу мешать тебе учиться. Значит, ты согласна?

— ...Андрей!

Я быстро наклонился и поцеловал ее в горячую щеку, затем в губы.

— Марина! Ты моя на всю жизнь,— проговорил я пылко.

— Андрей, ты правда?.. Я снова стал ее целовать.

За этим нас и застал дядя Яша. Он даже присвистнул от изумления.

— Можно ему сказать? — шепнула Марина.

— Скажи.

Марина, вся пунцовая, взяла дядю за руку.

— Дядечка Яша, Андрей сделал мне предложение. Он хотел жениться на мне через десять лет. Потом сбавил до восьми. А теперь остановился на пяти с половиной. Придется ждать.

— Вы это серьезно? — спросил нас дядя Яша и почесал затылок.

— Конечно, мы же, ясное дело, любим друг друга! — ответил я за обоих.

— Да, пожалуй. Я думаю, что теперь самое время распить бутылку пепси-колы. У меня припрятана на всякий случай. Придется сказать тете Марфеньке.

Яков Ефремов лихо подмигнул нам и отправился на кухню, откуда послышались изумленные восклицания женщин.

Надо отдать справедливость старшему поколению («предкам», как сказали бы наши ребята из школы, но я не терплю этого выражения, оно мне кажется глупым), они и глазом не моргнули по поводу сногсшибательного известия. Как ни в чем не бывало они втроем накрыли на стол в самой большой комнате, кабинете Марфы Евгеньевны, вытащили банку кетовой икры из посылки и пригласили помолвленных.

Кажется, они ничего не имели против нашей свадьбы через две пятилетки...

Дядя Яша даже провозгласил «горько», на что обе женщины воскликнули: «Ну, это уж чересчур». Мы с Маринкой поцеловались. Мама смотрела на меня с таким выражением, будто хотела сказать: «Ну и жук». Она иногда обзывает меня жуком.