Избранное. Том III

В промежутках между горными лыжами пишу. Вот переписал наконец-то роман и раскидал его по редакциям. Публикация в альманахе – хорошо, плохо то, что я не ус пел как следует довести ее до ума, хотя кое-что по сравнению с первоначальным вариантом и сделал. Сейчас роман приобрел более или менее законченный облик, и надеюсь, после еще одной доработки он уже совсем приобретет приличный вид если, конечно, вместе с пеной я младенца не выплесну.

3 мая 1974

Ну а насчет отношения к своим вещам, так как же иначе может быть? Во первых, я все-таки собираюсь годам к пятидесяти стать неплохим прозаиком. Раньше я в это очень верил, сейчас после семи лет жизни профессионала почти не верю. Я искренен, иначе не имеет смысла все это писать. Сядешь, прочтешь того же Фицджеральда, и что тебе остается, кроме того, как горько ухмыльнуться и дней пять не подходить к машинке? А эта местечковая самовлюбленность – так это для мальчиков из литобъединения при районной газете. Несерьезно это.

У меня был весной шок. Закончил я третий вариант своего романа – читаю, нравится. Дал полежать дней пять – читаю, нравится. Я чуть не обалдел, все, думаю, крышка! Ну теперь, слава богу, не нравится. Сюжета нету, да и герой не тот, не развит. Ну и так далее. Про мелочи я уж не говорю.

С романом дела у меня пока не важны. Был он в журнале «Наш современник». Я не считаю его законченным, но сейчас он уже достаточно профессионален и может фигурировать по редакциям. Прочли. Одобрили в целом. Но дали прорву таких поправок, когда вместе с водой выплескивается ребенок. То есть я должен свести его до уровня любой из своих повестей. А мне ведь не сводить, мне вверх лезть надо. Не в ту сторону они меня тянут. Романист я, конечно, никакой. Первый опыт. Но ведь надо иметь и первый опыт. Сейчас переделываю то, чем недоволен сам;. Лежит он в «Молодой гвардии», Ланщиков написал очень хорошую рецензию. Падерин сделал то же. А мне просто надо найти хозяина, который драл бы с меня семь шкур, но тянул на улучшение, а не на ухудшение романа.

А местной прозы не существует. Есть просто проза. И со всякого автора надо драть двадцать шкур – пусть пишет, переписывает и гонорар отрабатывает.

14 июня 1974

Сценарий по роману идет очень туго – надоели мне эти фамилии и этот текст – я ведь шесть раз его переписывал. Последний раз переписывал уже «в знаменитостях» для книжного варианта. Еще бы пять раз переписать, получился бы неплохой роман. Но в наш торопливый век.

12 ноября 1974

Новый роман движется с трудом. Но движется. И надо бы мне быть в Магадане. Не в нем самом, а подальше – среди простого люда. Так нынче и было запланировано, да уехал я в Вятку. Давно болела душа поставить памятник матери. Поставил. А вообще же одна главная боль и мука – так организовать свою жизнь, чтобы шесть часов за машинкой и – отвали все прочее. Но много соблазнов в жизни, много каких-то отвлекающих моментов. А время идет, впереди не так уж и много времени. Вот таковы печальные мысли.

ИЗ ПИСЕМ И. ШАБАРИНУ

Шабарин Игорь Георгиевич – геолог.

[1974]

А.М. Горький создал классическую литературу о бичах босяках. Вот и я хочу сделать нечто подобное в новых социальных условиях на фоне лозунга: «Все для тебя, дорогой гражданин, только стой в строю, не выбивайся вбок». Они меня интересуют как люди, выбившиеся вбок. Почему? Как? Одним алкоголизмом это не объяснишь. Ибо каждый бич – алкоголик, но не каждый алкоголик – бич.

[1974]

Роман получается о бичах как социальном явлении и об отношении к ним общества и личности. Отношение государства к бичам – одно, и оно правомерного все времена, при всех формациях. Но ты – личность, и твое отношение к ним измеряется мерой души.

1988. 12 июня.

ПИСЬМО ШКОЛЬНОЙ ПОДРУГЕ

Адресат – одноклассница О.М. Куваева по Юмской сельской школе (Кировская обл.)

[1974]

Хе-хе!

Ну, спасибо уж, от кого мог ждать письмо – от мэра города Сингапура, от эскимоса с Аляски, но только не от тебя. Так получилось у меня, что, уехав из вятских краев, я потерял всякие связи с детством. Учился, в геологоразведочном, потом лет десять работал на Чукотке, шлялся где угодно – Памир, Амур, Белоруссия. Только на родине не бывал. А тоска заела, и нынче осенью прикатил я в Юму. Взял с собой палатку, мешок спальный и провел неделю в лесу – я ведь охотник жуткий был и леса юмские в свое время избегал. Ну что? Юма стала маленькой, леса – вроде и леса-то нет, речка – вроде ручей какой то. В детстве все это было большим. Походил и вокруг нашей школы. А в школу не пошел, так как они там затеяли торжественное собрание по случаю приезда «полярного геолога и московского писателя О. Куваева». Зачем, думаю, мучить бедных учеников, да и вообще все эти торжественные штучки не для меня.