Избранное в 2 томах. Том 1

Эшелон за эшелоном отходили от заграничного павильона, с воинской рампы, с товарной станции. У блокпоста поезда становились в очередь. Кирасиры забирались в будку машиниста и нетерпеливо дергали гудок. Паровозы ревели без умолку. Скорее, скорее проезжай — давай путь другим! Домой, на родину! С войной покончено! Наступил мир!

Кантина в девятом полку выглядела как после наводнения. Простреленные в бочках дырки никто не затыкал. Жидкость свободно и обильно лилась на пол. Высокий порог отделял зал от сеней, и страшная смесь рома, сливянки и коньяка дурманным озером пенилась вровень с порогом. Тут и там в ней плавали трупы. Уснувших в опьянении никто не поднимал, и они захлебывались. Новоприбывшие расплескивали сапогами адское пойло. Иные черпали ведрами прямо с полу.

Крестьяне тем временем уже расхрабрились. Австрийцы перестали быть армией. Они стали точно такими же, как свои солдаты год назад, когда бросили фронт и двинулись по домам. На них уже можно было прикрикнуть и матюкнуться. Крестьяне въезжали повозками прямо на воинский плац. Они рубили топорами двери бараков. Через окна они выбрасывали на телеги тюки белья, связки сапог, охапки тужурок и штанов.

Как раз тут наткнулся на Кульчицкого Кашин.

— Ой, понт! — обрадовался Бронька. — Лафа!

Они оказались в бараке с имуществом батальона связи. Бронька уже нацепил на себя десяток телефонных аппаратов. В мешок он набрал каких-то ножиков, инструмент, карманных электрических фонариков. Кашин от него не отставал. Бронькин мешок был полон — больше захватить он уже не мог. Он сбрасывал ящики на пол и топтал их сапогами.

— Гип-гип-ура! — орал он, исполняя танец диких на полевых сумках, телефонных аппаратах, пишущих машинках. Электрические фонарики, батарейки, какие-то баночки хрустели у него под ногами. В ящики с лампочками он просто прыгал с разгону.

Полсотни вооруженных рабочих, руководимых большевистским комитетом, тем временем вышли из вагонных мастерских. Они развернулись цепью и двинулись к вокзалу. Встречные кирасиры бросали оружие и в панике разбегались. Аглая приказала детворе, неотступно следовавшей за цепью, подбирать брошенное оружие и сносить в депо. Комитет решил занять вокзал, разоружить кирасиров и объявить в городе власть Ревкома.

В это время, отбив и рассеяв офицеров, партизаны Юринчука остановились на углу против кондитерской Банке, откуда весь город виден был и вдоль и поперек. Их сразу же окружили кирасиры, интересуясь, кто они такие к что собираются громить.

Зилов поднялся на тумбочку у тротуара, оперся на плечо Юринчука.

— Товарищи! — заговорил он. — Против вашей воли прислали вас сюда угнетать и грабить нас, таких же крестьян и рабочих, как и вы! — Он говорил по-украински и по-русски, Ганс Бруне переводил на немецкий, Абрагам Црини на венгерский. — Товарищи! Пришел час искупить ваши невольные преступления. Берите снова оружие в руки. Стройтесь в батальоны, помогите нам сбросить гетманскую власть! Пролетарии всех стран, соединяйтесь против мирового империализма!

— Нам ведь домой надо!.. — с тоской отозвался кто-то из толпы.

— Немцы! — крикнул другой. — Это они нами верховодят! А они за вашего гетмана…

— Немцы… немцы… — загудела толпа. — Против немца большую силу надо иметь! Немцы!..

Рабочие между тем миновали уже депо и стали загибать фланги перед вокзалом. С волочисской линии, прямо по шпалам между рельс, припав к луке, летел всадник.

— Стой! Стой! — преградили ему путь рабочие.

Всадник осадил коня перед штыками Золотаря и Стаха.

— Парчевский? — узнала его Аглая. — Господин поручик?

— Рабочие! — закричал Парчевский. — Из Житомира, Бердичева и Казатина идут сюда эшелоны германских драгунов для усмирения взбунтовавшихся австрийцев. Полк германских драгунов! Через час они будут здесь. Из моей сотни я могу набрать человек тридцать. Выступить мне против эшелонов в лоб или занять оборонительные позиции на подступах к городу?…

Толпа кирасиров вокруг Зилова таяла на глазах. Они расходились во все стороны. Они не желали больше воевать. Куда там! Четыре года! Навоевались! Долой войну! Да здравствует мир! Скорее домой!

На втором этаже, над головой Зилова, распахнулось окно. Оттуда высунулся соборный регент Хочбыхто. На лице его видна была тревога. В руках он держал карандаш. Они заканчивали пульку у дантиста Кирчика. Увидев знакомое лицо, Хочбыхто страшно обрадовался.

— Зилов! Добродий Зилов! — зарокотал он. — Что такое происходит в городе? Кажется, какой-то переворот?

Неизвестно! — сердито закричал Костя. — И приказываю закрыть окно! А то буду стрелять!

— Стихия! — махнул рукой Зилов. — Придется самим…

Комитет стоял под фонарем у железнодорожной аудитории. Надо было решать. Обстановка складывалась так: австрийцы восстали везде — от Одессы до самой границы. Но это был обыкновенный бунт, массовое дезертирство с грабежами, просто стихийное разложение деморализованной армии. Завтра австрийцы все разбегутся домой. Между тем из Винницы уже двинулся гетманский офицерский батальон. Через полчаса прибудет и полк немецких драгунов.