Избранное в 2 томах. Том 2

Ночная вахта — это двухчасовой караул, охрана лагеря. Младших мы всегда ставим дежурить первыми, чтобы потом спали спокойно.

Витька получил пневматическую винтовку и пошел на пост. На ногах его хлопали чьи-то резиновые сапоги, слишком большие; Витька в них влез, чтобы не ободрать ноги в кустах.

Горизонты заволакивало, и стояла душная, тревожная тишина.

Валерка Новоселов пророчески сказал:

— Братцы-кролики, добром это не кончится.

Даже костер жался к земле. Настроение было так себе.

Раздалось хлопанье сапог, и Витька, возникнув из темноты, тихо сказал:

— Там в кустах кто-то вроде бы ходит. Я пойду проверю. Можно?

— Проверь, — сказал я.

И, подождав, пошел следом. Витька меня не видел.

Я с трудом различал его силуэт, но даже по этой смутной фигурке с винтовкой наперевес видно было, как он боится. Боится этой глухой предгрозовой тишины, непонятной опасности в кустах, темноты. Какую силу воли надо иметь, чтобы так бояться и все-таки идти!

Он добросовестно обшарил кусты и не нашел ни шпионов, ни хулиганов, ни диких зверей. Вернулся к костру и доложил:

— Никого. Наверно, заяц проскочил.

И тут началось! Словно по всему горизонту расставили лампы дневного света и попеременке стали включать их. Потом «лампы» почти перестали мигать, придвинулись, и мы оказались в розовато-лиловом свете слившихся воедино грозовых вспышек.

Над кустами метались потревоженные птицы.

Ахнул такой гром, что, показалось, будто все деревья сейчас упадут на палатки. И тут же обрушились целые водопады.

Мы ринулись в палатки.

Из соседней палатки, где обосновались старшие ребята, донеслось:

— «Наверх вы, товарищи, все по местам!..»

— Заливает их, — сказал Валерка — Старшие всегда самые лодыри, не окопали палатку.

Я выглянул, чтобы определить масштабы бедствия. И увидел Витьку. Он стоял у сосны. Дождь лупил его по спине, по берету, наливался в сапоги, гроза атаковала его оглушительным треском и вспышками, а он оставался на посту, маленький и прямой, как стойкий оловянный солдатик. Только ствол винтовки слегка опустил, чтобы не попала вода.

Я выскочил под ливень:

— Витька, сумасшедший! Марш в палатку!

Он помотал головой. Губы у него были сжаты. «Вообще-то я очень боюсь грозы», — вспомнилось мне. Я набросил на него кожаную куртку, потому что было ясно: он не уйдет.

— А ты иди! Ты ведь не дежуришь! — крикнул он.

От костра донеслась песня:

— «В флибустьерском дальнем синем море…»

Несколько человек с брезентовым тентом танцевали над уцелевшими еще углями костра.

— Чуть костер не загубили, — сказал кто-то. — Вон маленький Витька с поста не ушел, а мы…

Мы отстояли костер. Потом переодели промокшего часового. Новая вахта ушла на посты. Сквозь сон я услышал чьи-то слова:

— Такая гроза ночью, когда птицы летают, называется воробьиная ночь. Ну и жуть!

Однажды я выступал перед ребятами в школе, рассказывал о своей новой книжке, об отряде, о путешествиях. И одна девочка попросила:

— Расскажите о пионерском характере. Что это, по-вашему, такое?

Я слегка растерялся. Что значит «пионерский характер»? У меня в отряде тридцать мальчишек, все пионеры, а характеры самые разные. Но тут я вспомнил про Витьку. И рассказал.

Правда, в рассказе была одна неточность; Витька один из всех не был тогда пионером. В это лето он только перешел в третий класс. Принимали в пионеры мы Витьку уже зимой, когда ему исполнилось десять лет. Приняли, конечно, единогласно.

1971 г.

ПОБЕДИТЕЛИ

Вечера в августе гораздо темнее, чем в середине лета. В половине десятого над лугами и полянами синим туманом стоят сумерки, а в лесу настоящая ночь.

В этой ночи голосом физрука Валерия Петровича грозно ревел мегафон:

— Локтев! Володя Локтев! Возвращайся в штаб! Игра закончена! Слышишь?

Конечно, он слышал. Все, кто был в лесу за несколько километров в округе, не могли не слышать этого металлического рева.

— Локтев! Ты что, хочешь неприятностей?

Он не хотел неприятностей. Он хотел победы армии «лесных стрелков» или хотя бы почетного мира. И потому уходил в чащу от мегафонного крика и жидких ребячьих голосов, сообщавших, что «все равно уже всё кончилось».

Это была неправда. Не могло так кончиться. В правилах было сказано: «Игра заканчивается, когда в одной из армий все бойцы взяты в плен или считаются убитыми».

«Ха! В плен! Убитыми!» Он ловко ушел из кольца вражеских часовых, когда пленников вели к штабной палатке «таежных следопытов», и на его желтой майке по-прежнему два красных погона с буквами ЛС.

— Вова! — Это голос Нины, отрядной вожатой.

— Вов-ка! На костер опаздываем из-за тебя! — Это Степка Бро-дяков, командир «лесных стрелков». Как же так? Значит, он сдался? Значит, ему уже все равно?… Ну конечно. Костер для него главнее. Степка целую смену, говорят, возился с самодельной электрогитарой, чтобы выступить сегодня на концерте у костра. С дурацкой песенкой про любовь и свидания. Почему этого длинноволосого балбеса назначили командиром? Потому что он сильный и большой?

Но если сдаются командиры, если погибают бойцы, это еще не всё. Не всё, если живы трубачи.