Избранное в двух томах. Том первый

— К утру пришлю противотанковые ружья. Из батальона возьми четыре ружья, — сказал Мурат Ержану. Затем обратился к Парфенову: — Товарищ генерал, отпустите для моего полка побольше гранат и бутылок с горючей смесью.

— Сегодня же прикажу вам выдать все, что нужно. — Простившись, генерал вышел из траншеи. Вскоре послышался цокот подков.

Когда генерал уехал, Ержан рассказал Мурату о том, что Какибай вечером хочет спеть свои песни.

— Время не то, да не хочется мне обижать солдат, — сказал он. — Всю тяжесть войны несут на себе солдаты.

...Падал плотный снег, далекая канонада звучала глуше.

Когда оба командира подошли к кирпичному домику станции, из открытых дверей донесся дружный хохот.

Мурат проговорил:

— Люблю, когда солдаты смеются перед боем. Если солдаты смеются, значит, немцы должны плакать. Шутка — минутка, а заряжает на час.

Увидев входящих командиров, солдаты встали.

— Садитесь. Не помешали вашему веселью? — спросил Мурат.

— Да вот все Борибай. Он любого рассмешит, даже человека, который на шатком мостике стоит над пропастью, — сказал Картбай.

— Если человек замкнется в себе, душа его загрязнится. Смех очищает душу, — пошутил Мурат.

В маленькую комнату набилось человек пятнадцать. Среди них Раушан, Кулянда, Уали. В руках Какибая домбра, он настраивал ее тонкими пальцами. Уали сидел неподалеку от Раушан. Улыбка сразу погасла на лице Ержана, когда он увидел Раушан и Уали почти рядом. Правда, он успел заметить, как Раушан гневно отвернулась от Уали, пытавшегося что-то сказать ей.

— Ну, Какибай, запевай. Пришли послушать твои песни, — продолжал Мурат.

— Послушать и вспомнить об Алма-Ате, о казахских степях, о Верненской крепости, где формировалась наша дивизия.

— Очень рады, товарищ командир полка. Чтобы себя раззадорить и друзей разгорячить, начну-ка я с «Жамбас сипар», — проговорил Какибай и любовно, словно младенца, погладил домбру.

Он запел сильным приятным голосом. Пел долго, пока не устал, потом попросил:

— Теперь пусть Раушан споет. Без девичьего пения домбра — сирота.

Раушан стала отказываться:

— Не могу сегодня... Голова раскалывается от боли.

— Зачем грустить, Раушан? Спой. И душа твоя встрепенется. Да и нас подбодришь, — попросил Мурат.

Раушан, покраснев, с улыбкой глянула на Кулянду. Кулянда зашептала: «Спой, ну же, спой». Но взгляд Раушан, хоть она и улыбнулась, не потеплел. Казалось, она с усилием выжимала улыбку.

Обратившись к Какибаю, она попросила:

— Играй.

Могучая сила песни сразу покорила Ержана. Снова воскресло его далекое детство, когда, бывало, в ауле на народных гуляньях он до самозабвения упивался песнями, забыв обо всем на свете. Раушан вернула ему это блаженство. Она преобразилась на его глазах. После того, что случилось, Раушан не влекла его больше и вызывала только презрение. И вдруг сейчас открылось ему ее исстрадавшееся сердце.

Когда Раушан закончила песню, никто не шелохнулся, боясь вспугнуть видения далекой родины.

Раушан почувствовала, что на ресницах дрожат слезы, но смахнуть их постеснялась. Легким движением она повернулась к рослому Какибаю!

— Сыграй «Майру»,

Раздольная, широкая песня всколыхнула и зажгла притихших было солдат. Глаза Раушан блестели. Уже ничего приниженного, ничего горького не оставалось в ней. Она пела, с вызовом и насмешкой поглядывая на солдат:

Я дочь степей, по имени Майра,
Пою, домбры едва касаясь.
Какой джигит посмеет состязаться
Со мною в песне?
Майра, Майра, ни один джигит с тобою не сравнится!

Когда Раушан умолкла и стих гул одобрений, Картбай провел рукой по редким усам и проговорил:

— Ты подарила нам незабываемые минуты, дорогая. Слушать тебя — отрада. Светлый луч радости проник в наши души вместе с твоей песней. Пусть этот луч всегда освещает твою жизнь!

Мурат верхом отправился в штаб, пустив коня неторопливой рысцой. Песни Раушан взволновали его. Из нее выйдет хорошая артистка. Он слышал, что во втором эшелоне штаба армии организуется ансамбль песни и пляски. Может, Раушан следует направить туда? Это было бы правильно, но с ее отъездом полк осиротеет. Солдаты привыкли к ней: одним она напоминает жену, другим — невесту.

Ведь и он, слушая Раушан, вспомнил Айшу.

Да... да. Эти глаза, на которых появились слезы, когда она допела первую песню. Ее понурая фигурка в ту минуту... Как удивительно похожи страдающие казахские женщины...

Как она там живет, его Айша?

V

Осень и зима в Алма-Ате слились незаметно. В начале ноября выпал обильный снег, смешиваясь с дождем, образовал вязкую грязь, но в середине месяца прижали морозы, и земля застыла. Улицы покрылись синеватой коркой льда. Начавшие было подтаивать сугробы тоже обледенели. Город, лишившись своего зеленого наряда, выглядел обнаженным.