Избранное в двух томах. Том первый

Коростылев потребовал от него: «Останови своих бойцов», и Уали пробормотал: «Хорошо, остановлю». И это тоже было неправдой. Он пустился бежать, как заяц, презренный трус! Человек, в которого она безгранично верила, бросил товарищей, любимую девушку и позорно бежал с поля боя. Она думала, что перед нею глубокое, чистое озеро, а когда окунулась в воду, вода оказалась затхлой, мутной...

Раушан сама не знала, что творится с нею со вчерашнего вечера. Все она делала машинально. Что ей за дело до того, что происходит вокруг нее? Она сидела у телеги, когда появился Ержан. Увидев его, она все вспомнила. Ержан на нее обижен. Но у нее были такие счастливые дни! Она забыла, что на свете существует печаль. Больше того, она рассердилась: почему Ержан не радуется ее радости?

И вот Раушан осталась одинокой. Совсем одинокой. Никого, кто мог бы помочь ей. Нет человека, на плече которого она могла бы выплакать свое горе. «Ержан, я несчастна, — говорили глаза Раушан, — я одинока. Ты тоже печален. Но твоя печаль пройдет. Ведь ты — мужчина. Мужчины долго не горюют. А я понесу свое раскаяние через всю жизнь. Через всю жизнь! Я никому не нужна. Даже себе самой не нужна. Ты бы ужаснулся, узнав, какое беспроглядное горе в моей душе. Ты пожалел бы меня. Слезы душат меня. Если бы ты захотел, если бы ты позволил, я прижалась бы к твоей груди, как к груди брата».

Но Ержан ничего не чувствовал, словно кто-то сильной рукой вырвал его сердце. В нем не было жалости. В нем кипело возмущение. Он не мог позволить издеваться над собой.

— Нет! — негромко выкрикнул он.

Раушан вздрогнула, посмотрела на него со страхом.

— Я спрашиваю... перевязала? — сказал Ержан.

— Еще немного. Сейчас.

«Но ты смиришься, иного выхода у тебя нет», — шептал Ержану внутренний голос.

«Терпи, терпи. Что тебе до людей? Не перекладывай своего несчастья на плечи других. Неси его одна, ты заслужила эту участь», — говорила себе Раушан, закусывая губу и с силой разрывая конец марли на две половинки.

Пробормотав благодарность, Ержан поднялся. Шею невозможно повернуть, так туго наложила Раушан повязку. Вот беда, придется заново перебинтовывать. Но нет, он уже достаточно натерпелся, он вернется во взвод и сам ослабит повязку.

VII

После трехчасового привала батальон продолжал путь. Продрогшие солдаты, несмотря на утомительный ночной переход, быстро стали в строй, легко и бодро взяли шаг. Опасность, с которой еще не свыклись, заставляла забывать усталость. За ночь тучи затянули небо. Утренний мороз смягчился.

Мурат думал, как бы поскорее выбраться из окружения. Батальон потеряет много времени, если, соблюдая все предосторожности, днем будет останавливаться в лесу, а двигаться только ночью. Пока фронт еще не установился, можно, двигаясь вслед за наступающими немецкими войсками, пробиться к своим. Конечно, если медлить, бояться риска, то недолго угодить в ловушку. Поэтому-то, не считаясь с возражениями некоторых командиров, Мурат решил обогнуть равнину, раскинувшуюся на пути батальона. В округе много маленьких и больших деревень. Сплошного леса нет. Зато тянутся перелески. Не подлежит сомнению, что наступающий противник не будет оставлять крупных сил в небольших населенных пунктах, удаленных от большака. Если же Мурат наткнется на какой-нибудь малочисленный отряд противника, то он без труда его опрокинет.

Мурат приказал дозору, высланному вперед, тщательно и быстро разведать местность. Сам же пошел в голове батальона.

Медленно падал пушистый снег, покрывая ветви сосен. Окрестность словно помолодела. Бодрящий прозрачно-морозный воздух вливался в грудь. Солдаты, шагающие в молчании, оживились.

— Вот и русская зима, — сказал Василий Кусков идущему рядом с ним Ержану. — Чудо! Гляди, разве не изумительно! — глаза Василия блестели.

— На снегу следы видны. Трудно будет нам скрыться, — сказал Ержан.

— Эка важность! Следы на снегу не живут долго: снег же заметет. Что это ты нахмурился? Скажи, не таись.

Василий искоса взглянул на Ержана. Они шли в десяти-пятнадцати шагах от строя. Кусков решил расшевелить Ержана, вызвать на откровенность.

— Да о чем говорить? Все сказано-пересказано.

— Жизнь, она не ласковая теща. Всякое еще будет. Только отчаиваться нельзя. Твоя жизнь вся впереди.

— Не очень-то я привязан к жизни.

— Вот чудак, — сказал Василий с улыбкой, все так же искоса поглядывая на Ержана. — Будем считать, что ты пошутил.

— Правду сказал, — махнул рукой Ержан.

Василий помотал головой.

— Ну, друг, жизнь такой трепотни не любит. Старикам — и тем помирать не хочется. И народу наша с тобой жизнь еще пригодится. А что с тобой станется, если каждой неудаче кланяться будешь? — Василий, протянув руку, тряхнул Ержана за плечо. — Болтаешь ты попусту. Только пустая жизнь, жизнь без всякой цели — недорога.

— А какая польза от моей жизни?

— А ты спрашивал себя об этом?

— Задумывался.