Избранное в двух томах. Том первый

Все это так, но разве то годится,

Что сын чужого рода взял узду?

А если станет он еще сардаром,

То мы и вовсе пропадем задаром,

Он всех нас оседлает на беду.

Что толку, если вздыбишься ты грозно?

Начнешь потом брыкаться — будет поздно.

Вот я о чем с тобою речь веду.

С у л т а н  С а у р а н:

Намеренье мое тебе известно:

Пусть правит нами тот, кто может честно

Объединить казахов всех родов.

Такому хану послужить покорно,

По-моему, нисколько не зазорно.

С у л т а н  Б а р а к:

Ты думаешь, Абулхаир таков?

С у л т а н  С а у р а н:

Владыка мудр и собственную славу

Не ставит выше всех иных основ.

Казахов он сплотит в одну державу...

С у л т а н  Б а р а к:

Мой брат почтенный, поразмысли здраво,

Казахи, мы не строим городов,

Какая может быть у нас держава?

Удел казахов — вольно кочевать.

Ложбину увидать — жилье поставить.

А дунет ветер — вдаль идти опять.

Что ж ты предложишь кочевому люду?

К колу его насильно привязать!

Народ-река, поставь ему запруду,

Попробуй — вряд ли сможешь удержать

Не жди того, чему не быть на деле.

Пока ты судишь о туманной цели,

Кой-кто большой кусок схватил давно...

С у л т а н  С а у р а н:

Мой брат любезный, то-то и оно.

Ты не один до жирного охочий,

Такие тянутся со всех сторон.

И если грабит враг аул ваш отчий.

«Грабь вместе с ним» — вот это ваш закон!

С у л т а н  Б а р а к:

О чем ты? Эка невидаль — грабеж!

Пограбил недруг, крови насосался

И прочь к себе ушел, а ты остался.

Глядишь вокруг и видишь — просчитался.

И бороду свою с досады рвешь.

Абулхаир твой слишком мягко стелет,

Да жестко спать.

С у л т а н  С а у р а н:

Ты не достигнешь цели,

Как ни старайся, клина не вобьешь

В то место, где не существует щели.

С у л т а н  Б а р а к:

Ты выбил трон из-под меня.

С у л т а н  С а у р а н:

Ужели?

С у л т а н  Б а р а к:

В Абулхаирову поверил ложь.

Все, чем владел, ты отдал, не жалея.

Все потерял, а что теперь найдешь?

Ты отдал ту, что всех была милее.

Теперь и душу хану отдаешь.

(Уходит.)

С у л т а н  С а у р а н (один):

Злой человек, он вольно иль невольно

Лишь намекнул, и вот мне снова больно,

В живую рану вновь всадил мне нож.

А впрочем от себя куда уйдешь?

Во имя благородного деянья

Не жаль им чести, ни добра, ни званья.

Не жаль всего, что дорого, но все ж...

Казалось, что простился я с любовью.

Бопай увижу и не двину бровью,

Хоть режь ножом, хоть жги огнем меня.

А ныне где моя былая сила?

Вновь возвращается все то, что было,

Я вспоминаю, не проходит дня...

Появляются А б у л х а и р  и  Б а т и м а - х а н у м.

Х а н  А б у л х а и р:

Ты возвратился, брат мой Сауран?

(Обнимают друг друга.)

С у л т а н  С а у р а н:

Я кланяюсь тебе, владыка-хан!

Х а н  А б у л х а и р:

Ты звал меня «Абулхаир-ага»?

Зачем же изменил привычке старой?

Я — друг тебе.

С у л т а н  С а у р а н:

Но говорят недаром:

Чти друга, чтобы испугать врага.

Почтенью к хану все должны учиться.

Б а т и м а - х а н у м (обращаясь к хану):

Позволь и мне, любезный мой супруг,

В почтении султану поклониться

От всей души!

(обращаясь к Саурану):

Тобой народ гордится,

Зовут тебя батыром все вокруг.

И мне тебя, быть может, не годится

Звать «мой султан», но пусть сойдет мне с рук,

Что говорю с тобою столь свободно.

С у л т а н  С а у р а н:

Вольна жена владыки, как угодно

Именовать своих ничтожных слуг.

Б а т и м а - х а н у м:

Пусть будет ныне все, как раньше было.

С у л т а н  С а у р а н (про себя):

Зачем она сказала «мой султан»?

Зачем опять коснулась старых ран?

Б а т и м а - х а н у м:

За радостную весть я подарила

По шубе и коню твоим гонцам.

Твоя победа всех нас ободрила,

О ней подробнее поведай нам.

Х а н  А б у л х а и р:

Кто в бранном деле принял сам участье,

Тот многое нам может рассказать.

С у л т а н  С а у р а н:

Я был наслышан о людском несчастье,

Но то, что видел, трудно передать.

Покуда вражьей рати путь победный

Не пресекли, я видел сущий ад:

Изгнанники брели толпой несметной,

Шли старики, потупи долу взгляд,

И песню «Элим-ай» печально пели,

И шалые верблюдицы ревели,

Не находя отставших верблюжат.

Уж до чего я сердцем закаленный,

Но и меня пронзали плач и стоны,

Умноженные эхом во сто крат.

Х а н  А б у л х а и р:

Нам ведомо все это. Стон печальный

Дошел сюда с границы нашей дальней.;

И наш слезами затуманил взгляд!

Появляется Б у к е н б а й.

С у л т а н  С а у р а н:

Мой повелитель, это — Букенбай,

Джигит отважный из семьи Керея.

В кровавой битве жизни не жалея,

Мечом он защищал родимый край!

Х а н  А б у л х а и р:

Саламалейкум, храбрый мой воитель,

Б у к е н б а й:

Алейкумассалам, мой повелитель,

Столь тяжких испытаний и невзгод

Не знал еще покуда наш народ,

Столь грозен не был враг наш и гонитель.

От века горя не было такого,

Как испытанье этих лет и дней.

Х а н  А б у л х а и р:

Врачуют горе племени родного

Мечи его достойных сыновей!

С у л т а н  С а у р а н:

Свела судьба на поле брани нас,

Был Букенбай, как острый меч, отважен,

Меня в бою от гибели он спас.

Б у к е н б а й:

Но, мой султан, и сам ты был бесстрашен,

Ты в битве отвратил мой смертный час!

Х а н  А б у л х а и р: