Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ)

У дежурного заныли зубы. Конечно, не ему придется надрываться с «глухарем», распутывать безнадежное уголовное дело, которое может быть возбуждено по вновь открывшимся обстоятельствам. Но ребята-оперативники не простят ему, что вовремя не выставил сумасшедшую бабку. А она, между прочим, не такая уж и безумная. Вполне вменяемая. И показания ее наверняка будут признаны действительными.

Глава 12

В августе 1975 года, всего через полгода после самоубийства сценариста Сергея Елагина, его вдова, актриса Виктория Рогова, благополучно вышла замуж за кинооператора Владимира Болдина, с которым у нее был роман еще при жизни Сергея.

Ника замирала на пороге комнаты, глядя, как уютно устроился в папином любимом кресле дядя Володя. Он был выше папы, шире в плечах. Он никогда не ходил дома в длинных сатиновых трусах и старой трикотажной майке. Потертые, ладно сидящие джинсы, клетчатая фланелевая ковбойка. Все идеально чистое, отглаженное.

Он сам стирал и гладил свои рубашки, сдавал в химчистку костюмы, пришивал метки к постельному белью и относил в прачечную. Совсем не пил, курил мало, и только на кухне. Приносил полные сумки продуктов, сам готовил еду, мыл посуду. Два раза в неделю устраивал генеральную уборку квартиры, пылесосил, мыл полы, аккуратными стопками раскладывал вещи в шкафу.

Раньше в квартире Елагиных был хронический беспорядок, текли все краны, не работали выключатели, отлетали дверцы кухонных шкафов. Теперь все работало, ничего не текло и не отлетало.

Глядя на чистенького аккуратного дядю Володю, Ника почему-то видела папу, лохматого, небритого, в сатиновых трусах и рваной майке, с изжеванной сигаретой в углу рта, с помятым злым лицом. Даже вонючий дым дешевого папиного табака щекотал ноздри, хотя воздух в комнате был совершенно чистым.

Заметив Нику в дверном проеме, дядя Володя радостно улыбнулся.

– Что ты, малыш? Заходи. Посиди со мной. Ника нерешительно шагнула в комнату и присела на стул, на краешек стула, словно была в гостях у малознакомых людей, а не у себя дома.

– Как твоя контрольная по физике? Все задачи решила?

– Кажется, да.

– Трудные были задачи?

– Не очень.

– Ну, как думаешь, пять баллов заработала?

– Не знаю.

– Заработала, – уверенно кивнул дядя Володя, – ты ведь умница у нас. Ну, что мы с тобой сегодня приготовим на ужин? Мама вернется поздно, придется нам ужинать без нее.

Без нее не только ужинали, но и завтракали, и обедали. Дядя Володя вставал рано утром, чтобы проводить Нику в школу, накормить завтраком. Иногда забегал домой днем, разогревал Нике обед. Она давно умела все делать сама, и готовить, и стирать, и убирать квартиру, но у дяди Володи не было своих детей, и ему нравилось заботиться о Нике;

– Не надо, спасибо, я сама, я умею, – повторяла она и неизменно слышала в ответ:

– Успеешь еще сама. Вырастешь, замуж выйдешь, нахлопочешься. А пока отдыхай, книжки читай, занимайся.

Мама редко бывала дома, уходила днем, когда Ника была еще в школе, возвращалась глубокой ночью когда Ника уже спала.

– Чтобы пригласили на роль, надо все время мелькать, быть на виду, – говорила она.

Ее очень давно никто не приглашал сниматься Каждый день Виктория приезжала «мелькать» на «Мосфильм» или на киностудию имени Горького. Слонялась по коридорам, заглядывала в павильоны, сидела в гримерных и костюмерных. Вечера проводила в Доме кино. Пила кофе в буфете, курила, вскидывала голову и поправляла прическу всякий раз, когда появлялся кто-то из старых знакомых, заглядывала в глаза известным режиссерам.

– Привет, дорогой, сколько лет, сколько зим! Отличненько выглядишь. Как деда? Как жизнь молодая? Каковы творческие планы? Кино собираемся снимать?

Из ее накрашенного рта вылетали в лицо собеседнику бодрые банальности. Она говорила «отличненько выглядишь», чтобы услышать в ответ: «Ты тоже, Вика. Ты похорошела…» Она спрашивала: «Как дела?», чтобы ее тоже спросили. Она надеялась, что зацепится слово за слово, завяжется легкая непринужденная беседа. Собеседник не сумеет ускользнуть, сначала станет слушать Викторию из вежливости, потом втянется в разговор, завороженный ее обаянием, ее мягкой акварельной прелестью, которую лет пятнадцать назад так удачно воспел в своей умной статейке один известный кинокритик.

Она намекнет ненавязчиво, мол, я сейчас свободна, мой талант простаивает, моя красота невостребована, а время идет, я ведь актриса, я звезда, меня до сих пор узнают на улице, посмотри же на меня. Вы все, посмотрите на меня внимательней, пожалуйста, очень вас прошу. Ну где у вас глаза? В заднице, что ли? Я актриса, мать вашу, я лучше нынешних, молоденьких, глупых, бездарных…