Избранные эссе 1960-70-х годов

В больнице настроение его вроде бы стало улучшаться, по словам Донни. Он казался бодрее, чем в последние месяцы, сказала Урсула, и похоже, страшную весть он встретил чуть ли не с облегчением, по словам Айры, напротив, как воистину нежданный удар, по словам Квентина, но едва ли можно было ожидать, что он будет всем своим друзьям говорить одно и то же, поскольку его отношение к Айре сильно отличается от его отношения к Квентину (так считает Квентин, который всегда гордился дружбой с ним) и, возможно, он полагал, что ничего с Квентином не случится, если тот увидит его в слезах, но Айра уверял, что это не может быть причиной того, почему он так по-разному обращается с каждым из них, и, вероятно, он чувствовал себя менее разбитым, и даже, наоборот, собравшим все силы на борьбу за жизнь в тот момент, когда его видел Айра, а когда вошел Квентин с цветами, его одолело чувство безысходности, это оттого, что цветы почему-то повергали его в дурное расположение духа, как Квентин уверял Кэт, потому что палата была вся завалена цветами, туда уже просто было не втиснуть ни одного цветочка, ну, это ты преувеличиваешь, с улыбкой сказала Кэт, цветы все любят. Да? А кто бы не преувеличивал в такое время, резко произнес Квентин. Тебе не кажется, что это в каком-то смысле тоже преувеличение? Само собой, мягко сказала Кэт, я просто тебя поддразниваю, вернее, я не хотела тебя дразнить. Я знаю, сказал Квентин со слезами на глазах, и Кэт обняла его и сказала: что ж, когда я пойду туда вечером, я не возьму цветов, а что он хочет, и Квентин сказал, если верить Максу, больше всего он любит шоколад. Может, он еще что-нибудь любит, спросила Кэт, я имею в виду, что-нибудь вроде шоколада, но не шоколад. Лакрицу, сказал Квентин высморкавшись. А кроме этого? А ты сейчас не преувеличиваешь, спросил Квентин с улыбкой. Да, ты прав, сказала Кэт, так если я хочу ему принести уйму всякой всячины, что еще, кроме шоколада и лакрицы? “Морские камешки”, сказал Квентин.

Он не хотел оставаться один, как уверял Паоло, и очень много людей приходило к нему в первую неделю, а сиделка, родом с Ямайки, говорила, на этом этаже есть пациенты, которые были бы рады лишнему цветочку, и никто не боялся приходить, не то что раньше, подчеркнула Кэт специально для Эйлин, их теперь даже не отделяют от прочих больных, заметила Хильда, на дверях палаты нет предупреждения об опасности заражения, как было принято несколько лет назад, вообще-то у него палата на двоих, и он говорил Орсону, что старикан за занавеской (которому явно пора на тот свет, вставил Стивен) на самом деле даже не болен, так что, продолжала Кэт, ты бы правда сходила, проведала его, он будет очень рад тебя видеть, ему приятно, когда его навещают, ты ведь не потому к нему не заходишь, что боишься, правда? Да нет, конечно, сказала Эйлин, но я не знаю, что ему сказать, боюсь, что буду чувствовать себя скованно, а он обязательно это заметит и ему от этого станет хуже, так что никакого удовольствия я ему не доставлю, верно? Да он ничего не заметит, сказала Кэт, потрепав Эйлин по руке, и все совсем не так, не так, как ты себе представляешь, он не судит никого, и до того, что тобой движет, ему нет никакого дела, он просто радуется встрече с друзьями. Но я никогда, собственно, не была его другом, сказала Эйлин, ты его друг, ты всегда ему нравилась, ты говорила мне, что он с тобой беседует о Норе, я знаю, что я ему нравилась, он даже был мной увлечен, но он уважает тебя. Но, если верить Уэсли, причина, по которой Эйлин так редко приходила в больницу, была в том, что он никогда не мог полностью ей принадлежать, всегда у него уже кто-то сидел, а к тому времени, когда расходились одни посетители, успевали прийти следующие, она много лет его любила, и я понимаю, сказала Донни, какую горечь должна испытывать Эйлин, ведь если у него была когда-нибудь женщина-друг, с которой он не просто спал время от времени, а женщина, которую он по-настоящему любил, — и бог мой, сказал Виктор, как он сходил с ума по Норе, те, кто давно его знают, помнят, какая это была трогательная пара, два угрюмых ангелочка, — то, уж во всяком случае, это не она.