Читаем Избранные эссе полностью

По сути, именно это и может быть единственной и истинной подоплекой Линча: просто влезть вам в голову[22]. По крайней мере его точно больше заботит проникновение в голову, чем то, что он там будет делать по прибытии. «Хорошее» ли это искусство? Трудно сказать. Оно скорее кажется, опять же, либо гениальным, либо психопатическим.

12

Одна из самых пустячных сцен «Шоссе в никуда», на съемках которой я побывал

Учитывая склонность фильмов Линча к маленьким жутким городкам, Лос-Анджелес кажется неподходящим местом действия «Шоссе в никуда», и сперва я думал, что его выбор продиктован сокращением бюджета или является мрачным признаком того, что Линч все же продался Голливуду.

Но ЛА в январе оказывается вполне себе линчевским. Куда ни глянь, везде сюрреалистические/банальные контрасты и интерпретации. К счетчику в такси от аэропорта приделано считывающее устройство, чтобы платить кредитной карточкой. Или лобби моего отеля[23], где звучит чудесная музыка на пианино «Стейнвей», вот только когда идешь бросить бакс в снифтер пианиста, оказывается, что никто не играет, пианино играет само по себе, но это и не автоматическое пианино, а обычный «Стейнвей» со странным компьютеризированным прибором, приделанным снизу к клавиатуре; пианино играет 24 часа в сутки и ни разу не повторяется. Мой отель расположен то ли в Западном Голливуде, то ли у подножия Беверли-Хиллс: два клерка у стойки начинают спорить об этом между собой, когда я спрашиваю, где конкретно в ЛА мы находимся. Спор длится абсурдно долго, пока я просто молча стою рядом.

На балкон в моем номере ведут невероятно шикарные и дорогие французские двери, вот только сам балкон ровно двадцать сантиметров в ширину и с такой острой решеткой, что подходить не захочется. Не думаю, что французские двери и балкон – запланированная шутка. Напротив отеля находится гигантский красно-голубой молл, высококлассный, с дорогими футуристическими эскалаторами наискосок по фасаду, и все же за три дня я ни разу не видел, чтобы кто-то спускался или поднимался по эскалатору; молл освещен, открыт и кажется совершенно заброшенным. Зимнее небо – без смога, но нереальное: голубое, как знаменитое супернасыщенно-голубое небо в начале «Синего бархата».

В ЛА есть уличные музыканты, но здесь они играют не на тротуаре и не в метро, а на средней полосе дороги, и люди кидают им мелочь и трепещущие банкноты из проносящихся машин – многие с меткостью, выработанной долгой практикой. На средних полосах между отелем и площадками Дэвида Линча большинство уличных музыкантов играли на таких инструментах, как сагаты и цитры.

Факт: за три дня в командировке от «Премьера» мне встретятся два (2) разных человека по имени Балун[24].

Основная отрасль здесь, судя по всему, парковка машин; даже у некоторых заведений фастфуда есть услуга парковки; хотел бы я урвать контракт на поставку алой формы парковщиков в Западный Голливуд / Беверли-Хиллс. У многих парковщиков – длинные, сложно заплетенные волосы и внешность итальянской мужской модели с обложки Harlequin Romance[25]. Более того, все на улицах выглядят до нелепого красиво. Каждый очень модно и хорошо одет; к третьему дню я понял, что признать бедных и бездомных можно по тому, что, похоже, только они одеваются не от-кутюр[26]. Единственные хотя бы сколько-то потасканные люди в поле зрения – суровые латиноамериканцы, которые торгуют апельсинами с тележек на средних полосах, незанятых музыкантами с цитрами. Супермодели перебегают четырехполосные улицы на красный свет, и им сигналят люди из фуксиевых «саабов» и коричневых «мерседесов».

И самый главный стереотип – тоже правда: с любой точки обзора в любое время на дорогах видно около четырех миллионов машин, и нет ни одной, не покрытой воском. Здесь у людей не только личные номерные знаки, но и личные рамки для номерных знаков. И почти все, пока едут, говорят по телефону; через какое-то время возникает безумное, но непоколебимое ощущение, что разговаривают они друг с другом – что тот, кто говорит за рулем, наверняка говорит с тем, кто тоже за рулем.

Когда я возвращался с площадки в первую ночь, мимо нас по Малхолланд пронеслась «Карманн-Джиа» с выключенными фарами, и за рулем сидела старушка с бумажной тарелкой в зубах, которая все равно говорила по телефону.

В общем, суть в том, что Линч в ЛА – не вне своей киностихии, как можно было изначально опасаться.

Плюс место действия помогает фильму быть «личным» по-новому, потому что именно ЛА Линч и его супруга миссис Мэри Суини[27] избрали своим домом. Корпоративный и технический штаб Asymmetrical Productions – прямо в соседнем доме. Через два дома на той же улице – дом, который Линч выбрал для Билла Пуллмана и брюнетки Патриции Аркетт в первом акте «Шоссе в никуда». Он сильно похож на дом Линча, его стиль можно было бы назвать испанским примерно в том же духе, как можно назвать испанским Гойю.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше
Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше

Сталкиваясь с бесконечным потоком новостей о войнах, преступности и терроризме, нетрудно поверить, что мы живем в самый страшный период в истории человечества.Но Стивен Пинкер показывает в своей удивительной и захватывающей книге, что на самом деле все обстоит ровно наоборот: на протяжении тысячелетий насилие сокращается, и мы, по всей вероятности, живем в самое мирное время за всю историю существования нашего вида.В прошлом войны, рабство, детоубийство, жестокое обращение с детьми, убийства, погромы, калечащие наказания, кровопролитные столкновения и проявления геноцида были обычным делом. Но в нашей с вами действительности Пинкер показывает (в том числе с помощью сотни с лишним графиков и карт), что все эти виды насилия значительно сократились и повсеместно все больше осуждаются обществом. Как это произошло?В этой революционной работе Пинкер исследует глубины человеческой природы и, сочетая историю с психологией, рисует удивительную картину мира, который все чаще отказывается от насилия. Автор помогает понять наши запутанные мотивы — внутренних демонов, которые склоняют нас к насилию, и добрых ангелов, указывающих противоположный путь, — а также проследить, как изменение условий жизни помогло нашим добрым ангелам взять верх.Развенчивая фаталистические мифы о том, что насилие — неотъемлемое свойство человеческой цивилизации, а время, в которое мы живем, проклято, эта смелая и задевающая за живое книга несомненно вызовет горячие споры и в кабинетах политиков и ученых, и в домах обычных читателей, поскольку она ставит под сомнение и изменяет наши взгляды на общество.

Стивен Пинкер

Обществознание, социология / Зарубежная публицистика / Документальное
Логика чудес. Осмысление событий редких, очень редких и редких до невозможности
Логика чудес. Осмысление событий редких, очень редких и редких до невозможности

Мы живем в мире гораздо более турбулентном, чем нам хотелось бы думать, но наука, которую мы применяем для анализа экономических, финансовых и статистических процессов или явлений, по большей части игнорирует важную хаотическую составляющую природы мироздания. Нам нужно привыкнуть к мысли, что чрезвычайно маловероятные события — тоже часть естественного порядка вещей. Выдающийся венгерский математик и психолог Ласло Мерё объясняет, как сосуществуют два мира, «дикий» и «тихий» (которые он называет Диконией и Тихонией), и показывает, что в них действуют разные законы. Он утверждает, что, хотя Вселенная, в которой мы живем, по сути своей дика, нам выгоднее считать, что она подчиняется законам Тихонии. Это представление может стать самоисполняющимся пророчеством и создать посреди чрезвычайно бурного моря островок предсказуемости. Делая обзор с зыбких границ между экономикой и теорией сложности, Мерё предлагает распространить область применения точных наук на то, что до этого считалось не поддающимся научному анализу: те непредсказуемые, неповторимые, в высшей степени маловероятные явления, которые мы обычно называем чудесами.Если вы примете приглашение Ласло Мерё, вы попадете в мир, в котором чудеса — это норма, а предсказуемое живет бок о бок с непредсказуемым. Попутно он раскрывает секреты математики фондовых рынков и объясняет живо, но математически точно причины биржевых крахов и землетрясений, а также рассказывает, почему в «черных лебедях» следует видеть не только бедствия, но и возможности.(Альберт-Ласло Барабаши, физик, мировой эксперт по теории сетей)

Ласло Мерё

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Зарубежная публицистика / Документальное