Избранные ходы

Назад он вернулся с помещением и привел под руку смотрителя клуба Толкачева, с которым только что пописал «на брудершафт».

— Мои афиллированные лица, — представил Макарон Орехова и Артамонова, — влияют на процесс за счет преимущества.

— У вас свои штампы, — поздоровался Орехов, — у нас — свои. Хотя делаем мы общее дело — простаиваем по вине экономической обструкции.

Как мастер исторических заливов, Макарон предложил выпить по «отвертке». В результате обмена мнениями по общедоступной международной тематике было подписано соглашение, по которому прибыль от совместного использования клуба делилась строго пополам.

— У нас еще со времен лотереи повелось делить все поровну с партнером, — сказал смотрителю Артамонов. — Чтобы не платить за аренду. В наше смутное время никому ни за что нельзя платить. Все расчеты потом — когда улучшится социальная обстановка. Вот так и живем — с миру по Магнитке.

— Лучше, если бы вы платили за аренду, — выказал сожаление смотритель.

— А кому сейчас легко? — согласился с ним Макарон. — Берем вас старшим печатником.

— Я выходец из госсобственности, — сообщил он патетически и тут же во всем признался: — Воровал страшно! Прошу учесть.

— У нас не будешь, — сказал Артамонов.

— Почему?

— Макарон тебя закодирует.

— Как это?

— Главное — дело разумей, — спасал Толкачева Орехов. — А переборщишь — Макарон тебе бахмутку в лоб впаяет!

— Какую бахмутку?

— Лампа такая у шахтеров. Знаешь?

— Нет.

— Ну вот те раз!

— А если не буду воровать?

— Тогда верстатку в зад воткнет. Что такое верстатка, знаешь?

— Знаю.

— Значит, сработаемся. Приходите в «Верхнюю Волгу», Нидворай оформит контракт. Испытательный срок — сто лет.

— Ну и шуточки у вас! — попытался воззвать к простоте Толкачев.

— Тебя, наверное, в детстве так сильно качали, что ты вылетал из коляски.

— С чего вы взяли?

— Голова не так отрихтована.

— Ваше дело — платить.

— Наше дело — разговоры разговаривать и юмор шутить. А твое — блюсти печать. Не то — сократим.

— А сколько будете платить за смену?

— Сто рублей и трудодень.

— И все?

— Плюс на выбор билет МММ или ваучер, — установил надбавку Артамонов.

— А за час переработки?

— На час раньше на пенсию.

Толкачев ощутил всю прелесть полной словесной фиксации и заткнулся. Но, как и предупреждал, воровал вовсю — уводил часть тиража и куда-то сбывал. Кому — непонятно. Но это устраивало нанимателей.

— Не надо выдумывать дополнительных способов распространения, мыслил Орехов.

— Может, он сдает в макулатуру? — выказал догадку Артамонов.

— Это тоже способ. Оттуда газета попадает в СИЗО, а значит, прочитывается. Читатель там самый благодарный.

«Лишенец» тем временем разрастался. Немецкая версия распространялась до дыр в породненном городе Оснабрюке по три марки за экземпляр. В Безансоне «Лишенец» на родном языке читали за каких-то пару франков. Процесс пошел. Идею газеты-стигматы со щупальцами в городах-побратимах и дыхальцем в Твери одобрили итальянцы из Бергамо и шотландцы из Глазго. На горизонте замаячили лиры и фунты. В очередь встали финны. Они оказывали помощь региону в автоматизации управления. В разгар пребывания делегации компания сидела в «Старом чикене» и вела разговоры о системе сетевого администрирования.

— Мы тоже вводим подобное, — сказал помощник мэра Гладков. — Я даже знаю, где лежит ключ от каморки, в которой уже два года стоит приготовленный для этих целей компьютер.

Переводчика перекособочило, словно с него содрали цедру. В его исполнении высказывание прозвучало мягче: под компьютеры, мол, отведено специальное помещение — и финны понимающе закивали головами. Что поделаешь — чухна.

Итогом пребывания делегации стал протокол о совместном выпуске финского варианта «Лишенца». Финны дали переводчика, потому что все местные умудрились закончить школу с уклоном от угорских наречий. Гладков взялся обеспечить переводчика жильем, но забыл. Выпуск «Лишенца» для Скандинавии сорвался.

— Я вас ренталл! — выразился чухонский толмач и уехал к себе на родину переводить на добро другое говно. Что он имел в виду — было непонятно — восстановить ход его красивых мыслей не удалось.

— И правильно сделал, — сказал ему вдогонку Орехов на ломаном русском, как будто так иностранцу наш язык становится понятней.

О том, что до китайского варианта не доходили руки, в Инкоу никто не догадывался.

— Вообще регион берется нелегко, — подвел итоги первого года пятилетки Артамонов. — Все пытаются кинуть!

— Дан талант — езжай на Запад, нет — в другую сторону! — пропел Макарон.

Глава 8. ДОМ НА ОЗЕРНОЙ

Город жил насильственной жизнью. Ему насаждали чуждую архитектуру, навязывали чудаковатых правителей и принуждали к веселью.

— Мы будем работать так, чтобы людям по крупице становилось лучше, пообещал мэр на инаугурации. — Нагрубил начальник ЖКО — снять его с работы!