Избранные ходы

— Салям алейкум, Гитлер! И — малейкум ассалам! — выбросил вперед руку Макарон. — Вокруг бойня, а синхронист с экрана соловьиные трели разводит: «Салям алейкум, Гитлер!» — «Малейкум ассалам!» — «Салям алейкум!» — «Малейкум ассалам!».

— Да вы что?! — не поверила Макарону торговка.

— Артамонов не даст соврать.

— Не дам, — сказал Артамонов.

— Вот так и ты, Любаша. Швейцарцы пытаются объявить нам индульт, а ты с ними: «Салям алейкум! Салям алейкум!»

— Они же мне деньги платят.

— Ну, и чтобы в нашем разговоре про WIFAG прекратить все алалы и поставить точку, — подпер бока руками Макарон и повел стрельбу на поражение: — Спроси, Любочка, у господина Маругга, как они со своими ножиками чувствуют себя под нашими установками «Град». Ответ переводить не нужно.

Маругг понял все без перевода. У него в глазах образовалось рисское обледенение, и он сразу заспешил угостить всех обедом.

— И давай, Любаша, сделаем ему последний намек, — предложил Макарон. — Переведи, пожалуйста, что мы желаем откушать в кабаке у Чертова моста, где Суворов переходил через Альпы. Там есть табличка, на которой все написано.

Любочка перевела.

— Туда не поедем, — уклонился от прямого столкновения Маругг. Далеко. Мы пообедаем в традиционном швейцарском стиле. — И заказал места в морском ресторане, где подали мойву в сиропе.

— Давненько к нам не заезжали русские, которые пьют красное, а не водку, — заметил Маругг, нахваливая недозрелую швейцарскую лозу.

— А ты спроси, Любаша, знают ли они этимологию русских слов «швейцар» и «вестибюль».

— Сам спроси, — заартачилась уличная торговка.

— Нет, Люба, ты уж спроси. И, пожалуйста, при переводе не сглаживай углы. У нас со швейцарцами официальный разговор, и если мы решили опустить их на миллион франков, то обязательно опустим!

— Хорошо, я постараюсь.

— Постарайся, Любаша, исход сделки зависит от тебя. И переведи, что мы устали таскаться по горам, как бараны.

— Может быть, нам, наконец, покажут печатную машину?! — не выдержал Орехов. — Cоздается впечатление, что нам крутят мозги!

— Прямо так и переводить? — переспросила Шейкина.

— Так и переводи.

— Нам бы хотелось изучить технику, чтобы не впарили какого-нибудь дерибаса, — придал себя беседе Толкачев, демонстрируя, что он остается на посту, хотя и перебрал немного с Ореховым.

— Прямо так и переводить? — не преминула переспросить Любаша.

— Так и переводи, — осмелел Толкачев.

— Видите ли, — начал оправдываться Маругг, — все другие покупатели из России, как только приезжали — сразу в горы на лыжах. И оттуда к теме покупки уже не возвращались.

— Понятно. Тогда извиняем, — сказал Макарон. — А мы, дурни, бьемся над вопросом: спасти Россию или продать? И если спасти, то зачем, а если продать — то за сколько.

— Здесь и раздумывать нечего, — сказал херр Маругг.

— Вот именно.

Осмотр тела машины занял тьму времени. Станок был настолько огромным, что не хватало разреза глаз. Орехов делал вид, что вносит в компьютер технические данные. Толкачев тщательно снимал на видеокамеру узлы и детали.

— Чтоб не подменили, сволочи! — объяснил он свою пристальность.

— А на прощание я устрою херру Маруггу русский обед! — сказал Макарон, умудрившийся прихватить в поездку корзину прелестей — волжскую рыбу, мед, грибы, икру и пару флаконов клюквенной. Действо было намечено на последний вечер пребывания в доме у Маругга. Чисто русский обед. Ко всем перечисленным разносолам Макарон намеревался подать плов, винегрет и блины. Обед по расписанию был в шесть. В три Макарон начал кухарить. Херр Маругг нарезал круги вокруг кухни, с которой доносились такие запахи, что у него заворачивался пиджак цвета «соль с перцем»! Привыкший к зыбким форелям и обезжиренному сыру, он долго пускал слюну, наблюдая за размашистыми действиями Макарона. В конце концов, когда столы были накрыты и в столовую внесли плов в огромном, обернутом полотенцем казане, херр Маругг не выдержал и упал без чувств.

— Ну вот, — сказал Макарон, — насчет миллиона договорились.

— Так и переводить? — спросила Любаша.

— Так и переводи.

Из командировки, окрыленная удачей, компания летела на трофейном микроавтобусе. Артамонов сидел за рулем, Толкачев просматривал на визоре отснятую пленку, Макарон массировал Нидвораю шейные позвонки и двигался над ним так, будто искал блох. Орехов по накатанной схеме сочинял переметные письма президенту Украины Кравчуку.