Избранные Ориона (СИ)

— София! — встряхнул меня за плечи Алекс. — София!

Сил сопротивляться обмороку больше не осталось, сознание медленно, но верно погрузилось в зыбучую темноту.

ГЛАВА 19

— Ну же, Мак, — обессиленно произнес Сол, — я хочу увидеть ту прекрасную улыбку, что пленила мое сердце.

— Разве могу я улыбаться, зная, что твое сердце бьется последние минуты? — безжизненно ему ответила.

Видя, как жизнь в любимых глазах постепенно угасала, мое сердце разрывалось на части.

— Нам стоит улыбнуться этой жизни, Македа, — поднеся мою ладонь к своим губам и легонько коснувшись пальчиков поцелуем, произнес он с ликующими нотками в голосе.

— Ты умираешь, Соломон, — шепотом ответила, позволив ему стряхнуть одинокую слезу, скатившуюся по моей щеке.

— Но в этот раз я обыграл судьбу, она не получила твою жизнь, моя прекрасная Македа. Кто знает, быть может, в следующей жизни, мы сможем вновь переродиться и вместе быть до самого конца.

Сладкие слова обволакивали как нежный шелк. В них было столько веры, что невозможно не поверить.

— Из каждой нашей прожитой жизни мы оставляли себе лишь имя и свою любовь, — в голосе послышались горькие нотки. — Мы перерождались уже множество раз, столетие за столетием. От самого начала нашей первой встречи, великий царь Соломон, — наконец, ему улыбнулась.

— С самой нашей первой встречи, моя прекрасная царица, — мягко произнес он в ответ и после недолгого молчания хрипло попросил: — Твой кулон… ты можешь вернуть его мне?

Рука непроизвольно потянулась к шее, где была застегнута цепочка с кулончиком в виде двух ключиков.

— Ты сказал — это ключи от твоего сердца и мира, которыми теперь обладаю я, Соломон.

— Я верну тебе их, как и всегда, — пообещал он. — Эти ключи не могут принадлежать другой, только тебе, любовь моя.

— Ты снова дал обещание, — согласно кивнула, сняв с шеи цепочку.

В глазах Сола уже погасли краски, он не видел моего лица, не видел капающих слез. Грудь вздымалась очень слабо, осталось совсем немного времени.

Я старалась сдержать срывающийся плач, как вдруг в наступившей тишине послышался его слабый, но такой же приятный на слух голос, а звучали слова стихов, которые он когда-то написал для меня:

— Положи меня, как печать, на сердце твое,

Как перстень, на руку твою:

Ибо крепка, как смерть, любовь…

Его слова эхом разносились по заброшенному особняку, где время словно остановилось, а тишина прислушивалась к каждому его вдоху:

— Люта, как преисподняя, ревность,

Стрелы ее — стрелы огненные,

Она пламень весьма сильный…

С последним выдохом прошептал Сол.

— Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее, — закончила за него, тихо всхлипнув.

Полную луну и звезды затянули черные тучи. Моросивший дождь проникал в расщелины крыши, окропляя наши тела. На его губах играла мягкая улыбка, лицо было расслабленным, а выражение умиротворенным, словно он видел счастливый сон. Но жизнь покинула тело, осталась лишь оболочка… душа уже воспарила ввысь.

Вложив в безвольную ладонь Сола кулон, я прикоснулась к еле теплым губам поцелуем. После прижалась к его груди, чтобы в последний раз ощутить все еще теплые объятия.

* * *

Боль в висках нарастала сильнее. Сознание и мысли, как разбросанный пазл, пытались собрать себя в единую картину.

В тот момент, когда я увидела Сола в реальности, кто-то словно щелкнул переключатель. Сложилось впечатление, будто режиссер неумело смешал два фильма, где основой сюжетной линией стали мои нынешние воспоминания и те, из далекого прошлого.

Они не были игрой разума или манипуляцией духа. Влад и я — реинкарнации когда-то живших правителей.

Великий царь Соломон, считавшийся магом и обладателем кольца, управляющего семидесятью двумя демонами Гоетии. И царица Савская, Македа, чье имя означает «огненная». Женщина, которую Соломон любил больше жизни.

Тысячелетие за тысячелетием наши души рождались вновь, сохраняя в себе обрывки памяти и чувств. Однако в этой жизни что-то пошло не так. Эмоции, принадлежащие мне нынешней и прошлой разрывают на части, пытаясь сосуществовать вместе, пытаясь стать одним целым.

Боль, страх, злость, отчаяние, непонимание, тоска, ярость. Хотелось дать этим чувствам волю, но я сдерживалась из последних сил. Вряд ли истерика или ручьи слез помогут привести мысли в порядок.

К тому же, показывать свои слезы Алексу, сидевшему рядом со мной на кровати, и Альберту, расположившемуся в кресле, не хотелось. Ребята терпеливо ждали, пока я соберусь с мыслями, ждали, пока приду в себя.

Но все мои старания не могли удержать рвущуюся на свободу злость.

Почему Сол сказал, что не помнит? Почему солгал? А та белобрысая стерва? Как она смеет носить кулон, по праву принадлежащий только мне?!

— Главное держи себя в руках, — осторожно и тихо начал Алекс. — Твоя печать сейчас не стабильна. Ты можешь разнести все здание в щепки и нас заодно, — предупредил он.

Замечанию охотника вняла, глубоко вдохнула-выдохнула, успокаивая разыгравшуюся ярость. Поскольку печать на ладони действительно странно себя вела. Золотой свет спирали вспыхивал черным, а рука покрылась жуткими темно-бордовыми, почти черными трещинами.