Избранные памятью воспоминания

С раннего детства я слышала ото всех, какая у меня красивая мама. Это чистая правда. Внешность мамы выделялась яркостью, женственностью. Наполненностью классической женской привлекательностью. А я родилась похожей на отца. Совсем не страшного мужчины, очень даже видного. Однако мужская и женская красота – понятия часто разные. Маме не нравилось, что я, ее единственный ребенок, пошла в отцовскую "породу". Но это вопрос к генам, которые так сошлись. Страшной меня не называли, да и я себя так никогда всерьез не чувствовала, чего нельзя сказать о переживаниях от отсутствия именно маминой красоты. Одно лишь сходство бросалось в глаза – это длинные волосы. Конечно, это не совсем то. Образом невозможно воссоздать чужие черты лица. Худобой в семье у нас отличались только мы с дедушкой. Наверное, я руководствовалась такой логикой: если у мамы, настоящей красавицы, жизнь пошла по одному известному месту, в любви не повезло, мне то, совершенно обычной, куда соваться, на что надеяться?!

Любят не за красоту лица, фигуры. Вроде бы я всегда это знала, тут дело, скорее, в отсутствии все той же уверенности в себе. Почему у кого-то этого качества предостаточно, а у другого сильная нехватка? Видимо, тот же естественный отбор… Чтобы не отсеяться, приходилось ежедневно перебарывать себя. В топе лидеров из самых неприятных чувств, что испытывала в жизни – это когда пользуются отсутствием у тебя уверенности. Люди это замечательно чувствуют. И я тоже умею. Прекрасно вижу "своих", чужую слабость. Надеюсь, никогда ей не пользовалась. Точно никогда не смеялась над белыми воронами. Если честно, я вообще не смешливая. А уж в компаниях… проще изобразить смешок, чем объяснять, чего такая серьезная.

Мама умерла в ночь на первое мая. Утром ее забрали в морг, хоронить собирались оттуда. Время до похорон тянулось медленно. Отсутствие мамы на ее привычной кровати давило на меня подобно приступу клаустрофобии и вызывало неконтролируемый поток слез. Душераздирающее – наиболее верное определение времени, проведенному первого мая в одиночестве. Спасибо подруге, Ольге, она со своей маленькой дочкой приехала поддержать меня. В квартиру я не приглашала, поскольку сама мечтала сбежать из нее. Хорошо, что возле дома у меня неплохая аллея для прогулок, растянувшаяся на четыре остановки общественного транспорта (хм, да, такая оценочная шкала расстояния). Пользуясь ей, мой дом находился на третьей отсечке, если считать в сторону не центра города, а Ленинского района. Там располагался крупный торговый центр, продуктовый рынок, а дальше следовала транспортная развязка многих маршрутов. В детстве мы с мамой часто ходили гулять к пруду с целыми тремя фонтанами! Купаться там запрещалось. Фонтаны включали в шесть часов, жителями района это воспринималось, наверное, как небольшое представление. Замечательная была достопримечательность в метрах шестисот от дома! Любила пруд всем сердцем. К сожалению, давно его нет. На этом месте теперь зимой каток, летом открытый бассейн. Хорошие платные развлечения. А в то первое мая, ставшее первым днем без мамы, мы с подругой ходили вперед и назад по аллее, сидели на лавочке перед детской площадкой, по которой весело лазила ее дочка. Погода была хорошая, теплая, солнечная. Словно насмешка над моей тоской. Но если бы она соответствовала, провести время на улице бы точно не получилось. Меня бы попросту смыло в бушующий океан из горьких соленых слез с привкусом насморка под темным грозовым небом. А я плохо плаваю… Тот день позволял гулять всего в одних джинсах и легкой водолазке. Подруга пережила такую же трагедию, ее мама тоже умерла от рака, только в чуть более старшем возрасте. Мы с Ольгой познакомились где-то за полтора года до маминой болезни. На работе. Довольно паршивой, но с хорошим коллективом. Видимо, ради общения я туда и ходила. Денег платили откровенно мало. И вдобавок их безбожно задерживали.

Первого мая я угощала подругу яблоками, которые взяла из дома. А она купила нам по шаурме. Кажется, это единственное, что я ела в тот день.

Второе мая не сохранилось в моей памяти. Только помню, что шел дождь. И я в основном сидела дома, принимала соболезнования по телефону, переписывалась. Запертая в четырех стенах, страданиях и боли… Сравнила бы тот день с темным листом – антиподом белого.

Третьего числа состоялись похороны. Приехал из другого города отец. Его тронули мои рыдания по телефону, которые я не могла сдерживать. И вид исхудавшей, истончившийся мамы в гробу тоже произвел на отца впечатление.

На ее последней табличке допустили ошибку! Я сразу обратила на это внимание. Написали, что маме сорок три, а не два. Прибавили год. "Господи, хоть бы это было правдой", – сказала я шепотом. Целый год! Это же огромное количество времени, которое мама бы еще прожила. Со мной! Триста шестьдесят пять дней… Лето, осень, зима, еще два месяца весны… сколько жизни… Будь табличка верной, эта отсрочку восприняла бы огромным счастьем.