Избранные письма. 1854–1891

²«В своем краю» – одна из первых повестей Леонтьева (опубликована в журнале «Отечественные записки». 1864. Кн. 5–7).

³ Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892) – поэт. Леонтьев лично знал А. А. Фета и состоял с ним в переписке.

⁴ Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822) – немецкий писатель-романтик, музыкальный критик.

⁵ Оноре де Бальзак (1799–1850) – классик французской литературы.

⁶ Эмиль Золя (1840–1902) – классик французской литературы.

⁷ Речь идет о серии романов под общим названием «Река времен», написанных в 1860-е гг. и уничтоженных Леонтьевым в 1871 г.

113. Н. Я. Соловьеву

20 июня 1879 г., Кудиново

Николай Яковлевич, простите, что долго молчал. Вы сами знаете, мало ли что бывает с людьми! Нынешний год здоровье лучше, зато забот гораздо больше. Едва успеваю писать и то все к сроку и к сроку. Я получил на днях Ваше письмо и отвечаю на него.

Насчет выражений моей благодарности скажу Вам: мало ли что! Что же из этого следует, что я Вам постарался сделать пользу? Добрых чувств в России много, твердых дел ужасно мало, и найти надежного и энергического друга не знаю как в других странах, а у нас очень трудно. Есть доброе сердце, преданность, искренность, нет энергии и твердости. И Вася и Евгений¹ способны любить друг друга, способны поделиться с ним деньгами, но попробуйте положиться на их память, на их труд, на их заботу. А таких, как они, в России больше, чем таких, как мы с Вами (я говорю не о способностях, а об надежности нашей в деле); как же Вы хотите, чтобы я не был тронут Вашими обо мне хлопотами и заботами? Это дороже денежной помощи, Вы сами знаете! Ну, довольно об этом.

Что сказать о себе? И жалуюсь, и не жалуюсь. Конечно, «египетские мяса» Кудинова вкуснее долговременной «Оптинской манны» (Вы не забыли Священной истории и ропота евреев в пустыне, когда им наскучила манна?). Агафья, Варя, Феничка, Андрей, Петр старик, Павел и т. д. – все это на месте. Все, слава богу, верны себе, все при мне тотчас принимаются за работу. Наши вековые вязы над прудом, наши флигелечки, наши розы, липы, рощи – все цело и неизменно. Но я немножко не тот; хуже в мирском отношении, лучше в оптинском смысле. Забитее, скучнее, букетов не делаю, розы напрасно цветут. Маши нет, как знаете, нет разделения труда: все на мне, начиная с кухни и кончая статьями в «Востоке». Больные, аренда, чистота двора и сада, почта, расходы, сроки процентов, болгарский вопрос, долги, долги, долги… Понимаете, что иногда чувствуешь? О том, что продолжать этот большой роман из русской жизни, который я было решил писать зимою, и думать невозможно. Невозможно углубиться и предаться той задумчивой и осмысленной лени, которая родит живые образы и наводит на неожиданные соображения. Я сегодня в первый раз почти по приезде сюда заметил, сидя после обеда один в своем флигеле, что деревья тихо шелестят и что мне это очень приятно. Что делать – воля Божия. Есть, впрочем, и хорошее: издание газеты «Восток»² дает мне в первый раз в жизни возможность говорить то, что я думаю о восточных делах. Прочтите «Наше болгаробесие»³. Затронул даже и самого Михаила Никифоровича Каткова. Но как? Прочтите. Пусть «Восток» продышит года два всего, и пусть я дышу – дело настоящее сделать можно. Это, конечно, хорошо; еще хорошо, что Людмила у меня все-таки бывает часто. Что бы я делал без ее дружбы? <…>

Публикуется по копии (ЦГИА СПб).

¹Вася и Евгений — неустановленные лица.

²«Восток» – политическая и литературная газета, издававшаяся в Москве в 1879–1886 гг. для «разъяснения текущих вопросов, вызванных политическими и религиозными событиями на Востоке среди родственных нам по крови и вере народов».

³«Наше болгаробесие» – первая статья Леонтьева из цикла «Письма отшельника» (газета «Восток». 1879, 10 и 17 июня).

114. В. В. Леонтьеву

19 июля 1879 г., Кудиново

Володя, я очень рад, что ты достиг своей цели быть поближе к нам. На письмо твое я не отвечал вследствие известной тебе озабоченности.

Теперь позволь сказать тебе дружески и серьезно: я удивляюсь, как при благородном характере и честном сердце и т. д. ты поступаешь так бессовестно с взятыми на себя комиссиями. У несчастной Дятловой¹ взял ботинки и оставил ее без обуви, взялся побывать у Таисьи², считая это сам серьезным, и забыл адрес (я его узнал через других), мне пилы не прислал. И что хуже всего, вероятно, – Всеволоду Соловьеву заказного письма до сих пор не отправил и из доброжелателя моего создал мне теперь, может быть, литературного врага. Знавши мое основательное недоверие к твоей аккуратности, отчего бы было не выслать мне тотчас же квитанцию?

На первое твое письмо мне отвечать было некогда; у меня Николка был при смерти, теперь ему лучше.