Избранные письма. 1854–1891

Но я все пишу и пишу Вам, а о главной новости не сказал еще. Лизавета Павловна вернулась около месяца тому назад… Теперь я нанимаю ей хорошенькую скромную квартирку в Козельске и даю ей на пропитание мою пенсию… При ней Варя и мать Николая. В каком она виде приехала в Кудиново, позвольте не писать. Не могу! Скажу Вам только, что она по причинам, нам неизвестным и о которых мы даже и не спрашиваем, впала в слабоумие и в какое-то полудетское бесстрастие. Ее кормят, поят, прогуливают, следят за ней, она молится, меня очень боится, слушается даже Варю охотно и вообще тиха и безвредна. Стыдится при мне есть и больше все сидит по углам молча и с работой. В лице ужасно и не по годам постарела! Воображаю, что с ней там было. И я нахожу, что расспрашивать ее ни о чем не надо, и о. Амвросий, которого она очень полюбила, согласен в этом со мной. Я считаю милостию Божией и счастьем, что она в таком положении. Она покойна, ничего, кроме одежды, сна, пищи и молитвы изредка, не желает; и мне гораздо приятнее заботиться по-христиански и с истинным прощением любви Христовой о женщине убогой и смирной, чем видеть перед собой жену здоровую, но беспокойную и требовательную. Есть ведь только три суда, признаваемых мною, да, я думаю, и многими. Суд религиозный, суд утилитарный и суд эстетический, или суд благообразия. Для спасения души так и ей, и мне полезнее, с точки зрения удобств – так очень удобно обоим, а с точки зрения благообразия я тоже нахожу, что лучше жить с кроткой и полупомешанной женой, которая безвредна и за все благодарна, чем жизнь, полная несогласий при здоровом уме. Это Господь в одно и то же время ее пожалел и мне крест послал вовсе не тяжелый, а как бы трогательный и утешительный. Я очень за это благодарю Господа! Сжалился Он над нами и соединил, видно, нас о Христе под конец нашей жизни. В этом виде я ее опять люблю и очень жалею. Дай Бог мне только средства постоянно ее успокаивать и утешать теми пустяками, которые ей нужны. 20 коп<еек> на орехи или 30 коп<еек> на арбуз – для нее радость! Она, видно, ужасных страданий натерпелась там, у милых родных! Племянницы мои очень тоже ее жалеют и много помогли мне ее устроить. Дети Варя и Николай очень к ней расположены. Так что пока поездки в Козельск отсюда к ней большая отрада. Она все молчит, и если бы она изменилась, то я запру ее в лечебницу с первых двух выходок.

Обнимаю Вас, Ваш К. Леонтьев

Впервые опубликовано в журнале «Русское обозрение». 1896, январь. С. 421.

¹ Михаил Тариелович Лорис-Меликов, граф (1825–1888) – государственный деятель. Родился в Тифлисе в семье богатого армянина. Учился в Лазаревском институте восточных языков, потом в Школе гвардейских подпрапорщиков. В юности был близок с Н. А. Некрасовым. В Крымскую войну отличился при осаде Карса, а в Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. успешно командовал всеми войсками на русско-турецкой границе. Во время террора нигилистов назначен губернатором шести губерний в Харьков. В 1880 г. призван на пост главного начальника Верховной распорядительной комиссии, а затем назначен министром внутренних дел. Придерживаясь либеральных взглядов, подготовил ряд реформ конституционного направления. Убийство Александра II положило конец его карьере.

²…жизнь цензора… – по рекомендации Т. И. Филиппова в конце 1880 г. Леонтьев получил место члена Московского цензурного комитета. «Он жил в самой скромной обстановке; обязанности цензора он выносил только ради насущного хлеба и содержания семьи, подумывая охотнее всего об отставке и переселении в Оптину Пустынь» (Губастов К. А. Из личных воспоминаний о К. Н. Леонтьеве. Памяти К. Н. Леонтьева. СПб., 1911. С. 222).

³Варя и Николай — слуги К. Н. Леонтьева.

120. К. А. Губастову

20 декабря 1880 г., Москва

<…> После Нового года я, вероятно, на недолго буду в Петербурге. Под величайшим секретом сообщу Вам вот что. Комаров¹ (редактор «Петербургск<их> вед<омостей»>) зовет меня приехать на его счет для пользы консервативной партии и т. п. Я хочу воспользоваться его деньгами больше для пользы службы, чем для пользы публицистики. Я убежден, что мои гражданские взгляды могут только повредить мне в глазах либерального начальства, а мне теперь, теперь кусок хлеба важнее всего. С женой мы так сжились опять, как никогда…