Избранные письма. Том 2

«Мизерер» рисует эпидемию самоубийств молодежи, которой «нечем жить». Это страшное, ужасное явление современности. Юшкевич отнесся к нему как поэт, а не моралист. И если театр художественный, то он должен отнестись к пьесе как поэт, а не моралист. А потом пусть общество ужасается, волнуется и ищет причин такого явления и борется с ними. Боязнь смотреть в глаза ужасу — дело Малого театра, а не свободного Художественного. Иначе какое же право он имеет называться свободным? С «Мизерером» мы только возвращаемся на нашу дорогу, с которой в последние годы свернули, — к «Штокману», к «Мещанам», к «Дну», к «Бранду», когда мы не боялись бросить в публику идеи, которые казались чудовищными ее мещански настроенным душам. А это публика октябристская, публика Малого театра, до которой мы спустились и стали с нею считаться. Эта публика будет, может быть, вопить, что театр учит самоубийствам. Но тогда нельзя ставить и «Разбойников» Шиллера, то есть ставить так, как поставил бы Художественный театр, с настоящими переживаниями, потому что скажут — Художественный театр зовет молодежь идти в разбойники. Даже «У царских врат» нельзя ставить, ибо это означает призыв к разврату. И «Грозу», и «Бесприданницу», и т. д.

Боязнь появляется в людях от утомления. Если Вы бодрый, нервами крепкий, Вы не вздрогнете от выстрела, не будете хвататься за голову от того, что где-то объявлена война, не будете убегать за тысячу верст от места, где появилась холера, и мужественно будете смотреть на ранами изъеденное тело. И как художник Вы смело будете изображать ужас этих {14} явлений. Когда же человек утомлен, он бежит от всего, что бьет его по нервам, и ищет радостей в сентиментальных картинах мягкой культурно разработанной природы, блонд, красных каблучков и изящной психологии любовных романов.

Такое утомление переживают и столичная публика, и деятели Художественного театра, и даже поправевшая молодежь. И все они будут против «Мизерер». И к ним еще присоединятся все их слуги, вроде Вишневского.

Но есть еще живые, бодрые силы в обществе, не боящиеся жизни, самой настоящей жизни. И руководители театра, претендующего на передовую роль, не имеют права накладывать на его задачи печать своего утомления. И потому еще вопрос — когда Вы поступаете «преступно», когда ставите эту пьесу и свободно идете навстречу брани всех утомленных или когда отказываетесь от постановки и тем просто робко прячетесь от жизни.

Итак, по-моему, если стать на общественно-этическую почву, то можно очень и очень спорить с Вами. Ведь «Месяц в деревне» и «Мудрец» могут вконец усыпить общественную совесть[10].

А другая точка зрения, единственно близкая нам, — художественная — за постановку «Мизерера».

При таких условиях отказываться от постановки — ничем не объяснимая, как я уже писал Вам, расточительность.

Итак, вот уже три пьесы есть. И даже все три художественно интересны.

Остается выбирать или четвертую, или, если сильной не найдется, то четвертую и пятую.

Но прежде чем остановиться на каких-нибудь из наших «кандидатов», приходится посчитаться с тем, как распределяются эти три пьесы: кто в них должен быть занят неминуемо, как они будут репетироваться, когда они могут пойти и как из них сложится текущий репертуар.

Для меня ясно только следующее: 1) Ничто не должно до известной поры мешать «Гамлету», стало быть, пока «Гамлет» не пошел, нельзя занимать известных актеров. 2) Решено открыть сезон «Гамлетом», но было бы совершенным сумасшествием оттягивать открытие, если «Гамлет» не готов до 7 – 8 октября. {15} Значит, надо быть готовым к тому, что «Гамлет» не пойдет в открытие. Если даже можно открыть «Гамлетом» 14 октября, то и это уже будет потерею 32 тысяч и даже больше. Такая расточительность, по-моему, более «преступна» перед театром, у которого на шее столько обязательств, чем постановка «Мизерера». Поэтому я буду готовиться к тому, что если с «Гамлетом» выйдет заминка, то сезон откроется «Мизерером», и потом мы не будем играть понедельники и вторники до «Гамлета», который уже никак не может пойти позднее 20-х чисел октября. От этого плана я откажусь только в том случае, если в конце августа увижу, что из «Мизерера» ничего хорошего не выходит. Идеально же было бы, конечно, в первых числах октября «Гамлет» и затем, через неделю, «Мизерер». 3) Тургенев пойдет не раньше февраля. 4) Базироваться в промежуточной пьесе можно на Москвине, то есть дав ему великолепную роль, которая и сделает первенствующий успех пьесе. Ни Вам, ни Качалову нельзя дать главной роли, остается он один, который может понести пьесу на своих плечах. 5) Для этой промежуточной пьесы есть еще 5/6 труппы, несколько режиссеров, художники и пр. и пр., так что если бы не удалось поставить сильную пьесу, например «Карамазовых», то можно поставить две пьесы.