Избранные произведения

— Дикари тоже попрыгали с седел, и часть из них двинулась по ущелью вперед от того места, где мы бросили лошадей, — они хотели перекрыть нам путь через перевал и загнать нас еще выше на гору. К несчастью, чапараль рос узкой полосой, и выше начиналось открытое пространство. Вылетев туда, мы попали под огонь десятка ружей; но апачи — плохие стрелки, особенно когда торопятся, и Бог судил так, что мы все уцелели. Дальше по склону, шагах в двадцати от зарослей, возвышались неприступные скалы, но прямо перед собой мы увидели в них небольшой проход. Вбежав туда, мы оказались в пещере величиной с комнату. Это значило, что мы получили отсрочку: один человек с магазинной винтовкой мог там обороняться хоть против всего племени. Но от голода и жажды мы не имели защиты. Отвага наша была при нас, но с надеждой пришлось расстаться.

Ни одного из индейцев мы больше так и не увидели, но дым и пламя костров в ущелье говорили нам о том, что день и ночь они со взведенными курками караулят в кустах и что, вздумай мы покинуть убежище, никому из нас и двух шагов не сделать. Три дня, сменяя друг друга, мы сторожили вход, пока наконец страдания наши не стали нестерпимыми. И вот, — это было утром четвертого дня — Рамон Гальегос сказал:

— Сеньоры, я не знай хорошо, кто такой есть Господь Бог и что ему нравится, а что нет. Я не имей никакая вера и не понимай ваша. Извиняй, сеньоры, если я вас обидел, но против игра апачей я имей козырь.

Он встал на колени на каменном полу пещеры и приложил к виску дуло пистолета.

— Madre de Dios,[10] - промолвил он, — прими душу Рамона Гальегоса.

И он покинул нас — Уильяма Шоу, Джорджа Кента и Берри Дэвиса.

Я был вожаком, и все ждали моего слова.

— Он был храбрец, — сказал я. — Он знал, когда умереть и как умереть. Глупо ждать, пока мы лишимся рассудка от жажды и бросимся под индейские пули или будем скальпированы живьем — это отдает дурным вкусом. Последуем же примеру Рамона Гальегоса.

— Твоя правда, — сказал Уильям Шоу.

— Твоя правда, — сказал Джордж Кент.

Я распрямил члены Рамона Гальегоса и покрыл его лицо платком. Уильям Шоу подумал вслух:

— Так вот и мне бы лежать — хоть первое время.

Джордж Кент сказал, что и ему хочется того же.

— Так и будет, — заверил я их. — Краснокожие черти еще неделю сюда не сунутся. Уильям Шоу и Джордж Кент, взведите курки и преклоните колени.

Они повиновались, и я встал перед ними.

— Господи, Отец наш всемогущий! — сказал я.

— Господи, Отец наш всемогущий, — повторил Уильям Шоу.

— Господи, Отец наш всемогущий, — повторил Джордж Кент.

— Отпусти нам наши прегрешения, — сказал я.

— Отпусти нам наши прегрешения, — повторили они.

— И прими наши души.

— И прими наши души.

— Аминь!

— Аминь!

И я положил их подле Рамона Гальегоса и покрыл их лица.

По другую сторону от нашего костра внезапно раздался шум. Это один из нас вскочил на ноги, сжимая в руке пистолет.

— А ты? — завопил он. — Ты как посмел удрать? Почему ты живой? Пусть меня повесят, но я тебя сейчас к тем троим отправлю, трусливый пес!

Но наш вожак в молниеносном прыжке схватил его за руку.

— А ну полегче, Сэм Янци, полегче!

Мы все повскакивали с мест, за исключением незнакомца, который сидел неподвижно и выглядел совершенно безучастным. Кто-то придержал Сэму другую руку.

— Командир, — сказал я, — тут что-то не так. Этот парень либо сумасшедший, либо обманщик — заурядный обманщик, которого Сэму Янци вовсе незачем убивать. Если он действительно из той компании, то там было пять человек, и, выходит, одного он не назвал — себя, очевидно.

— Верно, — сказал вожак, отпустив бунтаря, который покорно сел на место, — тут что-то необычное. Немало уж лет прошло с тех пор, как у выхода из той пещеры нашли четыре скальпированных и обезображенных трупа. Там они и похоронены. Я видел эти могилы, и вы тоже их завтра увидите.

Незнакомец встал; он казался очень высоким в свете гаснущего костра, о котором мы позабыли, когда, затаив дыхание, слушали его рассказ.

— Четверо нас было, — сказал он. — Рамон Гальегос, Уильям Шоу, Джордж Кент, Берри Дэвис.

Окончив последнюю перекличку товарищей, он повернулся и ушел во тьму больше мы его не видели.

Минуту спустя к костру подошел наш дозорный, который держал в руках ружье и был изрядно взволнован.

— Командир, — сказал он, — последние полчаса на том холме стояли три человека. — Он показал рукой как раз в ту сторону, куда только что удалился незнакомец. — В лунном свете я их очень хорошо видел, но ружей при них не было, так что я взял их на мушку и решил — пусть только сунутся. Сунуться они не сунулись, но нервы мне потрепали, черт бы их взял.

— Возвращайся на пост и смотри, не вернутся ли, — приказал вожак. Остальным спать, пока я всех в костер не перекидал.

Дозорный послушно удалился, чертыхаясь сквозь зубы. Мы начали устраиваться на ночлег, и тут неугомонный Янци спросил:

— Прошу прощения, командир, но кто это, к дьяволу, такие?

— Рамон Гальегос, Уильям Шоу и Джордж Кент.

— А тот, значит, Берри Дэвис. Эх, жаль, не угостил я его свинцом.

— Незачем. Мертвей ты б его не сделал. Спите давайте.

Причудливые притчи