Валя в лесу дубовые стволы,Дед на скале построил крепкий дом.Теперь лишь груда пепла да гора золыНа этом месте. Дом сожжен врагом.В изломанном саду — ни деревца,Лишь обгорелая чернеет ель…В том доме бабка родила отца,Там мать мою качала колыбель.В былые дни отец в расцвете силУ горного козла спилил рога,Пронзив его кинжалом, и прибилРога его к столбу близ очага.Кавказец смотрит, сдерживая гнев,На груду пепла. Дома больше нет.Рога погибли, рухнули, сгорев,Дубовые столбы, что ставил дед.Сгорел тот снимок, на котором онС кинжалом снят в черкеске у крыльца.Висевшая в простенке меж окон,Сгорела бурка моего отца…Сгорел тот дом, в котором вырос ты,Где мать певала песни для тебя,Где ты лелеял юности мечты,Где жил ты, вольность горскую любя.И всё ж кой-что осталось: ты нашелКотел, который под землей лежал.Он закипит еще, родной котел,На новом очаге… А вот кинжалТорчит в земле. Ты вытащил егоИз обгоревших кожаных ножон.Он почернел от дыма. Ничего!Для мщения еще годится он!Вдали Эльбруса ледяную тишьЛаскает солнце, торопясь зайти,И как тебе ни горько, ты молчишь,С кинжала глаз не в силах отвести!Кавказец! Ненависть твоя тверда,Как сталь клинка, что выкован в горах,Недаром клялся ты, что никогдаСвободных горцев не осилит враг.1942