Избранные произведения

Се муза днесь сама мне лиру настрояет,
И возгласити песнь сию повелевает,
Но если грубо что кому возмнится быть,
Тот должен на нее и пени приносить.
«Ужель, Леандр, твои насытилися взоры?
Ужель ты видел храм, — вещали матедоры,—
Тот храм, где игроки себе награды ждут?
Но ах! Леандр, еще не всё ты видел тут.
Не устрашись еще последовать за нами:
Пойдем отсель, пойдем мы медными вратами,
Которы в царство нас подземное сведут,
Где добродетели — награда, злобе — суд».
По сих словах они к вратам тем приступили,
Которы игроков к Плутону низводили.
По трем степеням вниз их лествица вела,
Неплодоносная долина где была.
Засохши древеса вокруг ее стояли
И скуку вечную собою представляли,
Где зрилась пропасть быть, сводящая во ад,
Из коей исходил огнь, пепел, дым и смрад.
Вкруг пропасти совы́ и гарпии [1]

летали,Именье игроков и кости поедали;
Леандр, увидя то, ужасся и робел
И к устью той идти пещеры не хотел;
Но матедоры дух Леандров ободряли
И к сходу адскому идти повелевали.

Но только лишь Леандр в жилище тьмы вошел,

Он множество духов и теней там узрел.
Там множество ему санпрандеров встречалось,
И касок, поляков и воль ему мечталось.
Мутился тамо Стикс, и Флегетон пылал,
Слезами игроков Коцит [2] там протекал.
Когда ж они к брегам Стигийским приближались,
На мрачных берегах тьмы теней им казались,
Которые сидя к себе Харона ждут
Узнал он множество себе знакомых тут.
Они Леандра, так, как он их, все узнали,
И, обступив его толпами, вопрошали:
«Давно ли ты, Леандр, исшел от жития?
И как вселилася во ад к нам тень твоя?»
Но не успел Леандр ответствовать ни слова,
Уж ладия была Харонова готова,
Где с матедорами Леандр, вошедши, сел
И к царствию царя подземного пошел.
Там зрит он во вратах треглавного Цербера; [1]
Потом к ним в ярости стремилась и химера, [2]
Рыкая, растворив свою ужасну пасть,
И если б не шпадиль, то б мог Леандр пропасть.
Потом они едва коснулись только суши,
Увидели тут всех игравших в ломбер души,
Которые идут со ужасом пред трон,
Где председательство имеет Радамон
И судит всех дела с Миноем и Эаком, [3]
Смущая всех сердца единым только зраком.
Там зрел он игроков, пришедших к сим судьям,
Которые, ответ дая своим делам,
Нелицемерное решенье получали,
Иные в радости, другие шли в печали.

И се с десной страны предстал пред трон игрок,

Которого низверг в то царство злобный рок.
Он, житие свое вещая всё подробно,
«О! есть ли, — возопил, — где зло, сему подобно,
Которо возвестить я вам теперь пришел?
На свете в ломберну игру ввели раскол,
И вместо каски тот в игре употребляют,
А ересь поляком бесстудно называют».
На что тут Радамон, Миной рек и Эак:
«Ты смеешь называть расколом тот поляк,
Поляк, что в ломбере прямое совершенство?
Кто выдумал его, тот примет здесь блаженство;
А ты постраждешь так, как страждет Иксион. [1]
Поди и испускай во аде вечный стон».
По сих словах к нему три фурий прилетели:
Змеи́ на их главах ужасно зашипели;
Уже несчастного на злую казнь влекут.
Леандр содро́гнулся, увидя строгий суд.

Потом тень старыя жены тут к ним приспела,

«Я век свой, — вопиет, — за ломбером сидела,
Я часто по три дни не ела, не пила,
Не вставывала я для нужд и не спала,
Но в жизнь мою всегда над сей игрой трудилась,
По самый злой тот час, как к вам переселилась.
Но думаю, что вы, о! адские судьи,
За толь несносные в игре труды мои
Здесь не осудите меня на муки строги».
На те ее слова восстали сами боги,
Восстав и начали тень стару обнимать:
«Прими возмездие, прими, о! наша мать».
Таким ее судьи названием почтили,
И в Елисейские поля потом вселили.

Еще идет игрок, в цепях окован весь.

«Отколе ты пришел и к нам явился здесь?» —
Так адские судьи в свирепстве закричали,
И что он делал в жизнь сказать повелевали:
«Как в карты ты играл? несчастный! говори!»
— «О правосудные бессмертные цари, —
Сказал несчастливый, свои потупя очи,—
За ломбером я дни просиживал и ночи;
А в ломбер на земле я сорок лет играл;
Но счастлив никогда до тех пор не бывал,
Доколе подбирать я карт не научился.
Но кто бы мастерством толь легким не прельстился?
И чем возможно так добра кому достать,
Как если карты кто умеет подбирать?
Подбор не воровство, подбор одно уменье,
Чтоб можно доставать у ближнего именье.
Иль могут быть дела безбожны и мои?
Коль многи за сукном сидящие судьи
Приличные к делам приказы подбирают;
И много ли они тем делом погрешают?
Не через то ль слывет искусный всяк судья?
Иль винен я один, что так искусен я?»
Но грозные судьи воззрели грозным взглядом:
«Поди, злодей, и тай, как Та́нтал, [1] тем же гладом;
И лакомы судьи такую ж примут часть,
Когда и в них с тобой была едина страсть».

Но только с игроком суд строгий совершился,

Как пред судья́ми вновь игрок еще явился,
Которого была еще подлее страсть:
Как карты, он умел и деньги также красть;
И если с кем имел казну в игре едину,
Из выигрышных крал он денег половину.
«О! страсть негодная, о! всем негодствам мать,
О! хищник, о! злодей, о! ты преподлый тать»,—
Так адские судьи во гневе закричали
И в Тартар мучиться навек его послали.
Леандр со трепетом на все те казни зря,
Как вдруг все на него воззрели три царя:
«О! юноша, вещай, отколе ты явился?
И как в подземное ты царство преселился?
Не сходит к нам никто, с душой не разлучась;
Един лишь Геркулес места сии потряс,
От коего страшась содрогнулась химера,
И Тизифона вдруг, Алекта и Мегера, [2]
Почувствовав его приход, воздвигли стон:
В опасности тогда был ад и сам Плутон. [3]
Но ты, о! смертный, как дерзнул вступить к нам ныне?
Погибнешь, как челнок, ты в грозной сей пучине:
Спеши отсель! скорей спеши! Леандр, спеши!
Но прежде житие свое нам расскажи.
Давно ли ты живешь меж смертными на свете?
И от рождения на коем начал лете
Ты картами играть? и днесь играешь как?»
Леандр тут воздохнув, и повесть начал так:
«О! правосудные цари, бессмертны боги,
Хоть лета я живу на свете и немноги,
Но только много я фортуною гоним,
И нет премены, ах! всем бедствиям моим.
Я в ломбер уж играть лет десять научился,
А на восьмом году играл, как я родился.
Но мой родитель был ко мне безмерно строг,
Затем я никогда играть нигде не мог,
Как только разве что с вернейшими рабами;
Я в карты игрывал украдкою ночами.
Но после как отец мой к вам сюда сошел,
В именьи и в себе я власть уж возымел;
Имение его мое быть после стало,
Играть желанье мне великое припало,
Не хаживал я в те беседы и пиры,
Которые живут без карточной игры;
Где нет ее, мне там всегда бывает скучно.
И с тех пор с картами всегда я неразлучно.
Но ах! бессмертные, мне счастья в картах нет».
Леандру таковой бессмертных был ответ:
«Отныне будешь ты играть, Леандр, счастливо;
Поди, уж счастие тебе не будет лживо.
Поди, и только лишь воздержнее играй,
Но поляка отнюдь расколом не считай».

Меж тем уже заря румяная сияла

И солнцев скорый в мир приход предвозвещала,
Пред коей Люцифер все звезды с неба гнал;
Зефир, любуяся, листочки лобызал,
Как вдруг Леандрово окончилось виденье:
Вспряну́л он ото сна, и с час был в изумленье;
Потом, опомнясь, мне виденье всё сказал,
А я что слышал, то на лире заиграл.<1763>