Избранные произведения

Весьма пристойный на вид, чисто одетый городовой, без традиционной шашки для просьб «честью», вежливо, точно галантный кавалер, подхватив под руку какого-то подвыпившего человека, с трогательной заботливостью переводил его через улицу, оберегая от проезжавших экипажей.

Этого чуда я не выдержал и протирал глаза.

— Стой, ямщик!

Я выскочил из тарантаса, чтобы поближе полюбоваться такой идиллией.

Признаюсь откровенно, я думал, что она не более как ловкий маневр для отвода глаз.

«Заведет он, — думаю я себе, — сейчас пьяного голубчика в переулок, начнет, не спеша, обчищать карманы, снимет затем платье и сапоги (сапоги, кстати, новые) и, оставив на неосторожном путнике, в видах общественного благочиния, одну рубашку, унесет свою добычу к обрадованной супруге».

Действительно, городовой повел пьяненького в глухой переулок, но вместо того, чтобы приняться за предполагаемое мною занятие, подвел человека к небольшому домику и, отворив калитку, заметил:

— Вот ваш дом, — ступайте с богом и выспитесь, а то долго ли до греха на улице. Наехать могли.

— Это верно. Чувствительно благодарю, господин городовой!

— Не за что.

— Не обессудьте. Позвольте по возможности… за вашу добродетель.

С этими словами пьяненький протянул двугривенный.

И что же? Вместо того, чтобы взять двугривенный и, попробовав на зубах — не фальшивый ли; опустить его в карман, городовой отстранил руку.

— Что вы, что вы! Какие труды! Я только исполнил свой долг, и мне ваших денег не надо! — с достоинством проговорил он, повернулся и направился к своему посту.

— Не во сне ли я? — невольно вырвалось у меня громкое восклицание.

И этот невольный окрик, и удивленный, растерянный взгляд человека, стоящего с раскрытым ртом среди улицы, обратили внимание почтенного образца цивических [46]добродетелей. Он удивленно посмотрел на меня и, предположив, вероятно, что я нездоров, подошел ко мне и, вежливо приложив руку к околышу своей шапки, осведомился: не нуждаюсь ли я в какой-либо помощи.

— Нет, спасибо… Давно ты, братец, городовым?

В ответ на мой вопрос он с изумлением оглядел меня с ног до головы и сказал:

— Вы, господин, должно быть, не здешний… Вы, верно, приехали из таких мест, где не привыкли к приличному обращению с общественными слугами. Так извините. Я должен вам заметить, что не привык, чтобы мне говорили «ты»! — прибавил он с иронической улыбкой.

Сибирский городовой, читающий мне вежливую нотацию о приличии, несмотря на мою фуражку с кокардой!

Господи! Да неужто я не пьян!

Я, разумеется, поспешил извиниться и, очарованный, попросил его указать мне: где удобнее остановиться.

Он любезно назвал несколько гостиниц, советуя остановиться в «Сибирской». Там, по его словам, и не дорого, и чисто.

Смущенный всем виденным и слышанным, я сел в тарантас и велел везти себя в гостиницу…

III

И там чудеса: ни клопов, ни скандалов! Спустился в общую залу позавтракать — диковина! Почти все посетители (а их было не мало) сидят за столиками с газетами в руках. Прислушиваюсь к разговорам и диву даюсь, словно бы я упал с луны. Люди весело говорят о политике, толкуют о предстоящих выборах, спорят о достоинствах тех или других кандидатов, болтают о театре, о новом клубе приказчиков, и ни одного пьяного, ни одного слова о мордобитии, о смазке нужного человечка…

Вошел господин в форме. Думаю: сейчас все повскакают с мест и давай по-китайски приседать, — ничуть не бывало! И господин в форме держал себя с совершенной простотой, не наводя ни на кого трепета. Сразу чувствовались простые человеческие отношения.

Он поздоровался со знакомыми, присел к столику, наскоро закусил, выпил стакан пива и заторопился.

— Куда это так торопитесь? — спросил его кто-то.

— Нельзя… В час заседание комитета народного здравия. Сами знаете, какое серьезное дело! — проговорил он и, вдруг заметив одного скромного господина в очках, подошел к нему и заметил: — А вы, батюшка, в прошлом номере-таки хорошо пощипали нас, но только не все подробности справедливы. А впрочем, искреннее спасибо за указание… Мы ведь не боги, чтобы быть всеведущими… Печать помогает нам и сеет доброе, хорошее дело! — прибавил он и ушел.

Я ущипнул себя за нос: не в белой ли горячке, не галлюцинирую ли я, — и поспешил выйти на улицу.

Едва ступил я на панель, как газетные разносчики набросились на меня:

— Не угодно ли, господин… «Сибирская правда»! — кричал один… — Отлично пробрали одного заседателя…

— «Сибирский курьер»! — выкликал другой.

— «Сибирская народная газета»! — кричал третий. — Статья о народном банке в Сибири! Прочтите, господин…

Я купил себе газеты, стал просматривать… В одной из них, в отделе разных известий, была пропечатана полная фамилия заседателя (знакомый мой человек) с указанием, что он, к удивлению, берет взятки; в другой подвергалось спокойному обсуждению какое-то мероприятие; в третьей…

«Но кто же, однако, читает все эти газеты? Откуда явились читатели?» — недоумевал я и направился за справками в книжный магазин.