Избранные произведения

Заложив в компьютер необходимую информацию и обработав все возможные варианты заданных программ, я через несколько часов смог представить Веншину окончательный вывод. Теперь я мог гордиться простотой и изяществом новой гипотезы. Во-первых, Солнце является своеобразной ловушкой для метеоритного вещества: мощное притяжение, с одной стороны, и световое давление — с другой, приводят к тому, что мельчайшие из метеоритных пылинок скапливаются в узкие ленточные облака, вытянутые вдоль эквптэра. Во-вторых, атомы захваченного вещества, подвергаясь непрестанной бомбардировке элементарными частицами высоких энергий, в частности — протонами, изменяют свою структуру. Поэтому «пепловые поля», интенсивно обработанные солнечной радиацией, содержат значительное количество трансурановых элементов. Корональная область нашей звезды — самый производительный цех в трансурановой металлургии!..

Солнечная луна

Время от времени сквозь пятислойный корпус салона слышится гул. Это автоматически включаются моторы, корректирующие движение «Бизона» по многовитковой спирали, направленной к Солнцу.

Постепенно мы должны приблизиться к поверхности Солнца настолько, насколько это позволит защитная система «Бизона».

Сумев разгадать мое увлечение астрофизикой, Веншин резко повысил требовательность. Теперь он упорно старался развить во мне способность к обобщению накопленных фактов и не скрывал своего недовольства, если я допускал хотя бы малейший промах. Его короткие, но емкие по содержанию лекции, а также самостоятельная работа над трудами по астрофизике открывали передо мной горизонты новых для меня знаний. С каждым днем я становился уверенней в себе, как будто вместе с новыми знаниями черпал новые силы.

Наконец, Веншин высказал мнение, что одновременная вахта для нас — непозволительная роскошь. И мы стали сменять друг друга. Уступая мне рабочее место, он лаконично излагал условия очередной программы исследований и бывал доволен, если я не нуждался в дополнительных пояснениях. Сегодня он подсунул мне спектрогелиограммы, снятые в лучах кальция:

— Попробуй выявить закономерность распределения кальция в разных слоях фотосферы. Работа кропотливая, трудная, не обольщайся кажущейся простотой.

Шаров готовился сменить Акопяна.

— До завершения витка остается восемь минут, — предупредил Акопян. Поднялся с кресла, несколько раз присел, чтобы размять затекшие ноги.

Внезапно я ощутил легкий толчок. Второй, третий… Веншин и Шаров переглянулись, Акопян настороженно вытянул шею. Гул орбитальных моторов перешел в угрожающий рев. «Бом-бом»… — раздались звонкие удары, будто в колокол: «растерявшиеся» автоматы призывали человека на помощь.

Шаров стремительно повернулся к приборам.

— Локатор!

На экране проступили бледные, неясные пятна, зигзаги помех и ничего больше. Указатели напряженности электростатического поля выбрасывали чудовищные цифры, гравитометры лихорадило, глухо ревели моторы. «Бом-бом, бом-бом…» Автоматы вели неравный поединок с неизвестным противником, и никто не знал, чем им помочь…

Тревожным воем сирены центральный пост корабля предупредил о включении пространственных двигателей. Я видел, как у Веншина на мгновение расширились зрачки. На смуглом лице Акопяна проступила заметная бледность. Шаров жестом приказал нам занять кресла, но было поздно. Сильный толчок швырнул меня кому-то под ноги, и мы кубарем покатились к стене. Я лихорадочно вспоминал, удалось ли мне дернуть рукоять включения оптического модулятора. Невероятная тяжесть сковала руки, навалилась на грудь, голову.

Почему-то вспомнились Азорские острова, горячий песок, сверкающая синева океана, чайки и наша лихая ватага спортсменов-глубоководников. На пятисотметровой глубине мы тоже чувствовали себя неважно… Интересно, удобно ли Веншину лежать на мне поперек? Черт бы побрал эту тяжесть! На островах было лучше… А рукоять модулятора я все же, по-моему, дернул…

Давящая тяжесть исчезла. Я вскочил на ноги и помог подняться Веншину. Акопян сидел на полу, обхватив голову руками.

— Мне кажется, — заговорил он, потирая ушибленные места, — мы сравнительно легко отделались. Вот только от чего, не знаю… Вы не подскажете, Веншин?

— Между прочим, я первый раз в этом районе, — невесело отшутился Веншин. На лбу его кровоточила ссадина.

— Ну, а все же?.. — поддержал Акопяна Шаров. Он сидел у навигационного пульта, выверяя курс. — Может быть, прозевали протуберанец или какой-нибудь внеочередной выброс?

Настойчивость Шарова производила неприятное впечатление. В этом «мы прозевали» звучал плохо скрытый укор, потому что прозевать могли только я и Веншин, и в основном Веншин. Вопреки ожиданию, он не смутился и ответил так, как привык отвечать, — обстоятельно и подробно:

— Масса вещества протуберанцев занимает колоссальный объем, и гравитометры отметили бы завихрения гравитационного поля еще задолго до того, как прозвучал сигнал опасности. Однако мы стали свидетелями…

— Жертвами, — поправил Акопян, ощупывая разбитый нос.

Веншин посмотрел на него невидящими глазами: