Избранные произведения

Свист, гул, перегрузка, толчки — будто кто-то огромный пытался боковыми ударами сбить иглолет с вертикали. Приглушенный грохот — тело свинцовой гирей утонуло в кресельной мякоти, заныли амортизаторы. Вдруг сделалось легко и тихо, кокон раскрылся. В салоне стоял «агрессивный» запах перегретой смазки. «Сели точно и с «диким» запахом, — подумал Кир-Кор. — В неплохом соответствии с напутствием Анастасии». Ощущалось покачивание — подвижные желоба иглодромных люнетов переводили корпус лайнера в горизонтальное положение. Неприятный запах горячего технического масла усилился. Кир-Кор взглянул на лопнувший цилиндр амортизатора медленно всплывающего в переднем ряду кресла и надолго задержал дыхание, до выхода на перрон.

Зал перрона был узкий и длинный, ослепительно белый, искристый. Как разрез в мрачной каменоломне. Там, дальше, за черно-белыми в шашечку турникетами, зал переходил в двухъярусное фойе. Кир-Кор, пропустив вперед возбужденных, разнообразно пахнущих пассажиров, побрел следом, не сомневаясь, что за турникетами его непременно будут встречать.

В центре фойе стоял одетый в серебристо-лиловый блузон юнец, голубые глаза которого показались Кир-Кору знакомыми — крупные и круглые, как у лемура, глаза… На сгибе руки голубоглазый держал что-то вроде блестящей колбы, толпа прибывших и встречающих обтекала голубоглазого слева и справа, его взгляд, панически метался по сторонам. Метания взгляда продолжались даже тогда, когда Кир-Кор подошел к молодому человеку почти вплотную, — голубые глаза реагировали только на быстро движущиеся фигуры. На вид юноше было лет восемнадцать, не больше.

— Лирий?..

— Кирилл Всеволодович, здравствуйте! — Взгляд юноши прояснился, лицо озарила улыбка. Блестящие шарики, подвешенные на груди блузона, забавно высверкивали розовыми огоньками.

— Действительно — Лирий Голубь, собственной персоной.

— Я тут все глаза проглядел — боялся вас пропустить. Совестно мне перед вами.

— За что? — с интересом спросил Кир-Кор.

— Ну как же! Вы заметили меня первый.

— А, да… Это было очень не просто. За последние два года вы, голубь мой, совершенно классически возмужали.

— О, неужели в этом году мы с вами выглядим одногодками?!

Охота шутить у Кир-Кора сразу пропала.

— Между прочим, — проговорил он, — у меня двадцатилетний сын.

— Знаю, Кирилл Всеволодович. Вы стали отцом в моем возрасте…

— Но о чем-то еще этот факт говорит?

— О том, очевидно, что я должен извиниться перед вами за неуместную шутку?

— Будем считать, здесь мы внезапно достигли полного единомыслия. Остальное — нюансы.

— Спасибо, сударь. — Лирий Голубь улыбнулся, протянул единомышленнику блеснувшую колбу: — Экзарх вам передал.

Две молодые пары, из тех, кто в этот момент проходил мимо, обернулись при слове «экзарх». Кир-Кор видел, как они, уходя, еще несколько раз оборачивались.

Колба оказалась полужестким пакетом из блестящего пластика. Прозрачным был только верхний торец. Не вскрывая пакета, Кир-Кор, обнаружил внутри роскошную синюю розу, посмотрел на ювена.

— Символ мудрости, — пояснил тот.

— Благодарю. — Кир-Кор пошарил в кармане. — Символ послушания, — сказал он, вручая представителю экзархата жетон-ведемекум.

— Зачем же так горько? — Лирий Голубь спрятал жетон в специальный футляр. — Не мы это придумали. И не Ледогоров. Марсианскую Конвенцию Двух заключили между собой наши предки, и нам с вами остается лишь склонить голову перед законом.

— Совершенно верно. Теперь моя очередь извиняться?..

— Кирилл Всеволодович!.. — Лирий Голубь покраснел как девица. — Давайте лучше пойдем потихонечку, а?..

— Не смущайтесь, юноша, — ободрил его Кир-Кор на ходу. — Склоняя голову, я почему-то припомнил статью восьмую, параграф второй. Там сказано: представитель экзархата, изъявший на время жетон-ведемекум… ну и так далее. Припоминаете? Иными словами, де-юре на какое-то время вы мой властелин.

— Сопровождающий, — тихо возразил Лирий Голубь. — Всего только сопровождающий. Грум. — Он прислушался к писку карманного справочника. Бросил взгляд на часовое табло: — Если мы прибавим шагу — успеем вскочить в вагон метранса белобережного направления.

«Юный грум выбрал зачем-то слишком большой экипаж», — подумал Кир-Кор, однако шагу, согласно статье номер восемь, послушно прибавил. Свое убеждение в том, что добираться отсюда до Белого Берега проще на реалете, он оставил невысказанным. Сопровождающий как-то по-особенному внимательно, цепко взглянул на него, улыбнулся грустно, сказал:

— На реалете не проще.

— Отчего же? — спросил Кир-Кор машинально.

— Ваш костюм… У нас вторые сутки льет дождь. Впрочем, здесь где-то было открыто экспресс-ателье…

— Нет-нет, вы правы, метранс в настоящих метеусловиях вне конкуренции.

Кир-Кор вскочил в вагон первым и придержал створку готовой захлопнуться двери — сопровождающий успел протиснуться боком. Дверные створки, отзвенев музыкальной капелью, сомкнулись, Лирий Голубь в полный голос торжественно произнес:

— Грагал, примите мое присутствие в вашей жизни!

Оба салона в вагоне были безлюдны. Кир-Кор выбрал кресло, кивнул на соседнее:

— Садитесь рядом, землянин.