Избранные произведения

Константин Михайлович Станюкович Избранные произведения

В. П. Вильчинский Писатель-гуманист

Передовая русская литература всегда отличалась патриотизмом, гуманностью, священной ненавистью к угнетателям, Эти се особенности порождались горячей любовью писателей к родине и народу.

Высокая идейность и художественное мастерство особенно характерны для русской литературы XIX в. Воспитанные на совершенных творениях Пушкина, воодушевленные идеями Белинского я революционеров-демократов шестидесятых годов, передовые писатели второй половины XIX столетия освещали актуальные проблемы своей эпохи, Направляя огонь сатиры на всё отрицательное, демократические писатели связывали с борьбой за освобождение свой эстетический идеал и, в меру своих сил и таланта, раскрывали высокие душевные качества простого русского человека.

Одним из таких писателей был К. М. Станюкович. Всю сознательную жизнь он посвятил борьбе с сословно-классовым обществом и его коренными пороками.

В своих замечательных морских рассказах писатель показал военный флот царской России как часть общественной и государственной жизни тех лет. На палубе корабля он увидел отражение общественных отношений в стране в период 1860–1890 годов. В этих рассказах все симпатии автора на стороне простых людей, матросов и тех лучших представителей офицерской среды, которые были близки народу.

В этих, равно как и в других, произведениях Станюковича разоблачаются эксплуататоры и притеснители народа — буржуи-либералы, преуспевающие дельцы капитализировавшейся России.

Начало творческого пути Станюковича восходит к эпохе подъема освободительного движения в стране, когда то там то здесь вспыхивали крестьянские восстания, являвшиеся выражением стихийного протеста трудящегося населения страны против самодержавия.

I. Морские рассказы и повести

Грозный адмирал

I

Лишь только кукушка на старинных часах в столовой, выскочив из дверки, прокуковала шесть раз, давая знать о наступлении сумрачного сентябрьского утра 1860 года, как из спальни его высокопревосходительства, адмирала Алексея Петровича Ветлугина, занимавшего с женой и двумя дочерьми обширный деревянный особняк на Васильевском острове, раздался громкий, продолжительный кашель, свидетельствовавший, что адмирал изволил проснуться и что в доме, следовательно, должен начаться тот боязливый трепет, какой, еще в большей степени, царил, бывало, и на кораблях, которыми в старину командовал суровый моряк.

Услыхав первые приступы обычного утреннего кашля, пожилой камердинер Никандр, только что приготовивший все для утреннего кофе адмирала и стороживший в столовой его пробуждение, стремглав бросился бегом вниз, на кухню, сиявшую умопомрачительной чистотой и блеском медных кастрюль, в порядке расставленных на полках, — и крикнул повару Лариону:

— Встает!

— Есть! — по-матросски отвечал Ларион, внезапно засуетясь у плиты, на которой варились кофе и сливки, и уже облеченный в белый поварской костюм, с колпаком на голове.

— Хлеб, смотри, не подожги, как вчера! — озабоченно наставлял Никандр. — А то сам знаешь, что будет.

Круглолицый молодой повар Ларион, крепостной, как и Никандр, накануне воли, отлично знал, что будет. Еще не далее как вчера он обомлел от страха, когда его позвали наверх к адмиралу. Однако дело ограничилось лишь тем, что адмирал молча ткнул ему под нос ломтем подгоревшего хлеба.

— Не подожгу… Вчера, точно ошибся маленечко, Никандра Иваныч… Передержал.

— То-то, не передержи! Да чтобы сливки с пылу! Через десять минут надо подавать. Не опоздай, смотри!

Он неизменно просыпался в пять часов утра, всегда с тревожной мыслью: не проспал ли? Торопливо одевшись, Никандр в своем затертом гороховом сюртуке и в мягких войлочных башмаках начинал мести комнаты и что-нибудь убирал или чистил вплоть до полудня. С полудня он неизменно облекался в черную пару и снова находил себе работу до обеда, когда вместе с другим слугой подавал к столу. Затем он убирал серебро и посуду (все было у него на руках и под его ответственностью), подавал чай и успокаивался только в одиннадцать часов, когда адмирал обыкновенно ложился спать, и все в доме облегченно вздыхали. Тогда Никандр уходил в свою каморку (на половине адмиральши служил другой лакей) и, прочитав «Отче наш», укладывался на своей койке и засыпал, как и просыпался, опять-таки с тревожными мыслями, на этот раз о завтрашнем дне: о том, например, что надо завтра приготовить мундир, надеть ордена и звезды, сходить к портному, взять из починки старый адмиральский сюртук и доложить адмиралу, что запас сахара на исходе.

Прочие слуги в доме уважали и любили Никандра, и все звали его по имени и отчеству. Он был добрый и справедливый человек, нисколько не гордился своим званием камердинера и старшего слуги и хотя был требователен и, случалось, ругал за лодырство, но никогда не ябедничал и не подводил своего брата. Напротив! Бывало, что он являлся заступником и принимал на себя чужие вины.