Избранные произведения. I том

— Я бы, может, и позволил, если бы они мне предоставили это решать. Но куда там. Отец Бонифаций, мой казначей Дома Мудрости, дает машины в аренду тем, кто собирается расчистить поле. Керлы платят за пользование машиной. Но расчищенная земля достается им бесплатно. Не навсегда. На три поколения. Потом земля возвращается короне. Я разбогатею на арендной плате за эти машины. А мои наследники, — Шеф кивнул на маленького Эдварда, — разбогатеют, когда к ним вернется земля.

Он указал на запоминающийся силуэт ветряной мельницы, бойко машущей крыльями среди плоских полей Стамфордшира.

— Еще одно нововведение. Не само ветряное колесо, об этом вы давно знаете. То, что к нему приделано. Еще один способ улучшать земли. Подъедем поближе, я покажу.

Повозка заметно сбавила ход, когда Озмод свернул с Великой Северной дороги, вымощенной камнем, на старую, тонущую в грязи колею. Шеф воспользовался возможностью в сравнительно спокойной обстановке продолжить рассказ о достижениях Дома Мудрости.

— Мы едем смотреть на большую машину, — сказал он, перегнувшись к Альфреду, — но у нас есть и много маленьких приспособлений, которые приносят не меньше пользы. Например, я не показывал тебе, как у нас запряжены лошади. Когда мы научились от Бранда и его людей запрягать лошадей в хомуты, чтобы использовать их как тягловую силу, мы через какое-то время обнаружили, что лошади иногда тянут слишком сильно. Когда поворачиваешь, лошади нередко рвут постромки, потому что тяга приложена только к одному боку. Ну, мы стали брать для постромков кожу попрочнее. Но потом один фермер — я дал ему ферму и лошадей — сообразил, что постромки ведь необязательно привязывать прямо к передку. Привязываешь постромки к двум концам крепкой поворотной поперечины, и эту поперечину (мы называем ее валек) за середину привязываешь коротким ремнем к передку телеги. В результате натяжение постромков одинаковое даже при повороте. И это не просто сберегает нам кожу на постромки! Нет, хоть мы и сами не сразу сообразили. Но ведь очень часто настоящая польза изобретений проявляется не в том, для чего они предназначались, а видна только позже. Этот придуманный нами валек означает, что теперь керлы могут делать короткие пахотные борозды, обрабатывать совсем маленькие поля, ведь им гораздо легче развернуть упряжку. А уж это, в свою очередь, означает, что даже самый бедный крестьянин, у которого всей земли акр или два, может сам обрабатывать свое поле и не зависеть от лендлорда.

— И они благодарят за это своего короля, — задумчиво отозвался Альфред. — Они становятся твоими людьми, а не людьми лендлордов. И это, как и деньги за аренду машин, делает тебя сильнее.

Годива вмешалась:

— Вот для этого он и старается. Он без причины ничего не делает. Я это поняла уже очень давно.

Шеф примолк, уставившись на свои грязные ладони.

Через минуту Альфред нарушил молчание:

— А эти нововведения, которые мы едем смотреть… Расскажи нам о них.

Шеф отвечал ровным безжизненным тоном:

— Ладно. Земля здесь, как вы знаете, быстро заболачивается. А кое-где и всегда были болота. Само собой, их стараются осушить. Но когда роешь канаву в этих местах, не всегда можно угадать, куда потечет вода, пойдет ли она вообще в твою канаву. Но мы знаем вот какую штуку. — Постепенно вдохновение возвращалось к Шефу. — Любой, кто пил пиво из бочек, знает, что есть два способа розлива: либо просверлить бочку внизу, тогда ее надо затыкать хорошей пробкой, либо сверху подсосать через трубочку и опустить ее конец. Дальше пиво само потечет в твой кувшин или в ведро.

— Никогда о таком не слышал. А почему так?

Шеф пожал плечами.

— Никто не знает. Пока. Но нам достаточно того, что мы знаем и что можем изготовить. Большие трубы, которые не влезут человеку в рот, и устройство, что будет отсасывать воду. Словно кузнечные мехи, только наоборот. Тогда-то мы и заставим воду течь из болот в канавы, даже в те канавы, которые расположены на большом расстоянии.

Повозка и свита наконец подъехали к ветряному колесу, и Шеф выпрыгнул, опять оставив дверцу открытой. Вокруг ветряка простиралась паутина грязных канав, тут и там парусиновые трубы зачем-то соединяли их между собой.

— Вы снова видите новую землю, — Шеф понизил голос, так что его могли слышать только гости, но не свита. — Я даже не знаю, сколько ее. Иногда мне кажется, что ждущей осушения земли хватило бы на полудюжину графств. И эту землю я никому не отдам. Я делаю ветряные колеса, я плачу рабочим. Осушенные поля остаются королевской землей, деньги за их аренду пополнят королевский бюджет.

— И опять все только для твоей выгоды, — резко, как хлыстом стеганув, сказала Годива. Альфред заметил, что его уязвленный соправитель еще раз вздрогнул. — А скажи-ка мне, что ты сделал для женщин?