Избранные произведения. I том

Шеф тоже поднялся, не то чтобы неохотно уступая приглашению, но чувствуя скуку от долгой речи, которую никто не удосужился перевести. Пока Соломон объяснял, куда они направятся, взгляд Шефа против его воли обратился к тому, что происходило внизу, в людной и солнечной гавани. У внешнего мола, где встали на якорь корабли северян, подальше от берега и местных судов — там снова запускали воздушный змей. Шеф оглянулся, ждет ли его старый князь, увидел, что тот уже исчезает в прохладной полутьме. Вытащил из-за пояса подзорную трубу и бросил через нее быстрый взгляд. Свежий бриз хорошо держал змея, Стеффи уверенно руководил всеми действиями. И Толман, самый маленький и самый легкий из корабельных юнг, стоял у борта! Неужели эти ублюдки собираются провести такой важный опыт без своего короля? Погода была подходящая, и Толман, выросший в рыбацкой семье из Лаестофта, славился своим умением плавать как рыба.

Евреи ждали его. Шеф сложил трубу и хмуро последовал в темноту за князем Бенджамином, Скальдфинном, Соломоном и остальной свитой. Чтобы продолжить знакомство с народом Книги.

Пока Шефа твердой рукой вели по территории иудейской цитадели, основанной давным-давно, еще во времена заката Римской империи, у него нарастало ощущение нереальности происходящего и подавленности. Повидав двор кордовского халифа, Шеф считал, что готов к встрече с любой диковинкой, но этот город-крепость был непохож на все, что доводилось ему видеть на Севере и на Юге. Здесь кипела та же многолюдная и деятельная жизнь, к которой он привык на улочках и базарах Кордовы, люди носили точно такую же одежду, и в их разговорах он время от времени улавливал знакомые арабские и латинские слова. Однако того ощущения простора, свободы не спрашивать ничьего позволения, не бояться контроля и чисто физических ограничений для любых занятий здесь не было. Сначала князь повел гостя на подробный осмотр внешних укреплений: их каменные стены искусно сочетались с природными скальными утесами и пропастями, защищая залив и гавань с трех сторон почти замкнутым кругом. Странным же было то, что в любом другом укрепленном городе, который видел Шеф, будь то Йорк, Лондон или Кордова, снаружи от стен всегда вырастал, несмотря на все запреты, внешний пояс трущоб: лачуг и хижин, чьи обитатели были слишком бедны, чтобы жить в защищенной внутренней части города, однако настойчиво тянулись к накопленным в ней богатствам, потихоньку просачивавшимся наружу. Бдительные стражники постоянно их третировали, сгоняли бедняг с насиженных мест, стараясь оставить перед стенами чистое простреливаемое пространство. Но у них ничего не получалось. Шлюхам, мелким жуликам и нищим всегда удавалось пробраться назад и заново отстроить свою слободу.

Но не здесь. Ни одна постройка не лепилась к стенам, ни собачья конура, ни сортирная будка. И ничто не могло вырасти в щелях между камнями — Шеф видел, как на одной из стен группа рабочих опускает через парапет своих товарищей, чтобы те вырвали пробивающиеся сорняки. Хотя вдали виднелись возделанные поля и сады, на них не было даже шалаша для сторожа. Группы людей, которые двигались между полями и городом, носили с собой инструменты на работу и обратно, отметил Шеф. Они не оставляли вне стен даже тяжелые плуги и корзины для зерна.

— Я понимаю, для чего вы это делаете, — в конце концов сказал он Соломону, который по-прежнему торжественно переводил все высказывания своего правителя. — Но я не понимаю, как вы заставляете народ следовать вашим правилам. Я не смог бы добиться такой законопослушности от собственного народа, даже если бы все мои люди были рабами. Всегда найдется кто-то, кто попытается нарушить закон, а потом еще десять вслед за ним. Даже если прибегать к бичеванию и клеймению, как делали черные монахи, всегда найдется кто-то, кто не понимает, что от него требуется, сколько ему ни объясняй. Ваши люди, они что, рабы? Почему они подчиняются так охотно?

— У нас нет рабства, — отвечал Соломон. — Иметь рабов нам запрещено нашим Законом. — Он перевел слова Шефа, выслушал долгий ответ, заговорил снова: — Бенджамин ха-Наси говорит, что ты правильно задал этот вопрос, и он видит, что ты действительно правитель. Он говорит — ты прав, что встретить знание закона более удивительно, чем подчинение закону, и заявляет, что, по его мнению, все беды мира происходят только от невежества. Он хочет, чтобы вы поняли, что мы, иудеи, отличаемся от вашего народа и от арабов тоже. В нашем обычае позволять открытые споры по любому вопросу — уважаемая Свандис может прийти в наше помещение для диспутов и высказать все, что пожелает, и никто не посмеет прервать ее. Но в наш обычай также входит, что коль скоро решение выработано и закон принят, все должны ему подчиняться, даже те, кто больше всех против него возражал. Мы не наказываем за несогласие. Мы наказываем за неподчинение воле общества. Поэтому наш народ охотно выполняет все наши законы. Потому что мы не только люди Книги, но и люди Закона.

— А откуда вы все знаете Закон?

— Сейчас увидите.