Избранные произведения. I том

— Ты получил свою награду, — сказал Эркенберт распростертому ничком телу. — Я избавил тебя от страха. Ты не заслужил исповеди и спасения. Вы хуже, чем Пелагий, хуже, чем Арий. Они несли ложную веру, а вы… вы бы оставили христиан вообще без веры. Не открывай эту книгу, Сигарт, ради спасения твоей души.

— С этим все в порядке, magister, — добродушно сказал Сигарт. — Я не умею читать.

— Чтение — только для мудрых, — подтвердил Эркенберт.

Двумя днями позже и на тридцать миль через горные проходы южнее Эркенберт с точностью рассчитал время своего появления на императорском празднестве. Три ночи подряд император оставался на поле битвы, чтобы дать отдохнуть воинам, похоронить мертвых, разделить добычу из обоза халифа и послушать, как армейские священники поют «Te Deum laudamus»[201] на алтаре, сложенном из трофейного оружия. Сейчас император сидел во главе высокого стола в огромном павильоне, все занавесы внутри которого были сорваны, чтобы пирующие смогли разместиться в бывшем гареме халифа.

Эркенберт медленно вошел и предстал перед императором, его триумфально сопровождали шесть риттеров Ордена в отполированных до сверхъестественного блеска доспехах. Императорские менестрели прекратили играть, слуги и виночерпии, осознавшие торжественность минуты, отступили к обитым шелком стенам. Сам Бруно тоже понял, что сейчас произойдет нечто важное, какое-то знаменательное событие. Его лицо побледнело от зародившейся в сердце надежды. Он вскочил, и все разговоры мгновенно стихли.

Эркенберт не сказал ни слова, лишь подошел еще ближе. Остановившись, он повернулся, как бы слагая с себя роль главного действующего лица, словно бы являя своей аскетичной фигурой в простой черной сутане образец христианского смирения. Потом сделал Сигарту знак рукой.

Надувшись от гордости, риттер сдернул с Грааля богатое узорное покрывало и передал его своему заместителю. В безмолвии он поднял деревянную лесенку на вытянутой над головой руке, словно боевой штандарт.

— Это, это же… — начал император.

— Это лесенка Иосифа Аримафейского, на которой тело Господа нашего было перенесено в святой гроб, — выкрикнул Эркенберт во всю силу своих легких. — Из которого Он восстал на третий день, согласно Писанию! Согласно апостольскому Символу веры! Пусть все увидят Грааль, и да укрепится вера!

Император мгновенно опустился на одно колено, его примеру тут же последовали все находившиеся в павильоне мужчины и женщины, за исключением Сигарта, застывшего подобно монументу.

Наконец Сигарт благоговейно опустил Грааль на землю, и, словно части механической игрушки, император и его приближенные тут же поднялись. Бруно протянул руку. Сигарт подошел и вложил в нее Грааль. Другой рукой император приложил к Граалю Святое Копье.

— Смерть и жизнь, — бормотал он, и слезы текли по его лицу. — Жизнь в смерти. Но, Эркенберт… Это же голое дерево.

Дьякон махнул рукой четырем другим риттерам, и те, как уже делали однажды, высыпали содержимое своих мешков на пол.

— Церковная утварь еретиков, — пояснил Эркенберт. — Реквизирована во славу Господа.

— И вся она достанется Господу, — сказал Бруно. — Клянусь, что ни один человек не получит и гроша из твоих трофеев. Я возмещу эту потерю воинам и монахам Ордена из собственного кошелька. А каждая унция этого золота попадет в величайший реликвариум Запада, где во веки веков будет сиять священная реликвия. И еще я клянусь, — воскликнул Бруно, обнажив меч и удерживая его перед собой словно крест, — я клянусь, что в благодарность за посланную мне Господом милость я завоюю для католической Церкви всю Испанию или умру. Больше того! В прежней Империи я не оставлю в живых ни одного человека, который не признает безраздельно власть Церкви святого Петра. Будь то в Иберии, Мавритании или Дакии.

— Или в Англии, — подсказал Эркенберт.

— Или в Англии, — повторил Бруно. — И клянусь еще вот в чем. В благодарность за то, что дьякон укрепил мою веру, когда я поддался недостойным сомнениям, я не только верну его захваченную вероотступниками страну в лоно Церкви, но сделаю его самого наместником святого Петра, возведу на папский престол. Мы с ним будем совместно править Церковью и Империей. Из святого Рима!

Слушатели слегка заволновались, хотя не осмелились даже зашептаться. Они не сомневались, что у императора хватит власти сместить Римского папу. Но есть ли у него на это право? Однако многие не имели никаких возражений. Лучше уж англичанин, вместе с ними участвовавший в боях, чем никому не известный итальяшка, ни разу в жизни не высунувшийся за стены своего города.

— А теперь, Эркенберт, — заговорил Бруно уже нормальным тоном, — поставь Грааль на его почетное место и расскажи нам, как ты разыскал эту реликвию. И еще мне нужен твой совет. Нам в плен попали несколько женщин, одна из них твоя соотечественница, вот она, подает вино. Халифова шлюха, да покарает Господь мусульманский разврат. Впрочем, это не ее вина. Что мне делать с ней и с остальными?