Избранные произведения. II том

— Она ответит сама! — перебила ее Амбаласи с явным возмущением. — И какая же из вас, Дочерей Болтовни, именуется Фар

Энге показала на хрупкую иилане´ с большими внимательными глазами, все дни которой были наполнены мыслями Угуненапсы. Она знаком дала понять Дочерям, чтобы все слушали ее.

— Угуненапса говорила, что…

— Молчать! — приказала Амбаласи с грубыми жестами, обращаясь к ней, как высочайшая к нижайшей фарги. По коже Фар< побежали цвета оскорбленного достоинства. — Мы уже наслушались мыслей Угуненапсы. Я спросила, почему вы прекратили работу?

— Я не прекращала ее, я просто предложила всем подумать над нею. Мы пришли в это место труда по собственной воле. Но ты стала распоряжаться, не желая спрашивать нашего мнения, подобно эйстаа, отдающей приказы. Но мы не повинуемся им. Мы приплыли в чужедальние края, мы столько выстрадали за свои убеждения и не откажемся от них. Мы благодарны тебе, но благодарность — это не покорное исполнение твоей воли. Как говорила Угуненапса…

Не желая более слушать слов Угуненапсы, Амбаласи повернулась к Энге и жестом потребовала немедленного внимания.

— Конец моему терпению. Конец моей помощи вам. Я знаю все, что следует нам здесь делать. Вы же, Дочери Глупости, умеете лишь прекословить. С меня хватит, если только ты не убедишь их немедленно оставить всякое упрямство. Без моей помощи все вы скоро умрете, и я уже начинаю думать, что день вашей смерти будет радостным для меня. Я отправляюсь на урукето — привести себя в порядок, поесть и попить. Еще я буду думать. А когда вернусь, вы ответите мне, нужен ли вам город. Если нужен, скажите, каким образом вы собираетесь его возводить. А теперь молчите, пока я еще вижу вас. Слышать не желаю бесконечных речей и даже имени вашей Угуненапсы без моей воли на это.

Всем телом излучая гнев и решительность, она обернулась и потопала к урукето, оставляя в земле глубокие борозды от когтей. Ополоснувшись у берега, она взобралась на урукето и расположилась в тени плавника. Когда Амбаласи потребовала внимания, из плавника высунулась Элем и посмотрела на ученую.

— Еды и воды! — приказала Амбаласи. — Быстро. Немедленно.

Элем принесла все сама: ученую она уважала и ради приобретенных познаний прощала ей обиды. Заметив это по движениям ее тела, Амбаласи смягчилась.

— По крайней мере для тебя наука важнее этих философий, — проговорила ученая. — Это украшает твою личность, и я могу терпеть твое присутствие.

— Доброта исходит от тебя подобно теплым лучам солнца.

— К тому же речи твои — речи вежливой иилане´. Садись, раздели со мной мясо, и я расскажу тебе об открытии невероятной важности.

Разговор занял много времени, поскольку Элем всегда была самой приятной слушательницей. Солнце уже клонилось к горизонту, когда, покончив с разговорами, Амбаласи возвратилась на берег. И к своему великому удовлетворению сразу же увидела Дочерей, разбирающих завалы мертвой древесины. Опустив свою ношу, Энге обратилась к ученой, тщательно выбирая выражения и стараясь ненароком не упомянуть запретное ныне имя Угуненапсы:

— Мы обсудили работу в свете нашего истинного учения. Принято решение. Мы должны жить, раз мы Дочери Жизни. И, чтобы жить, нам нужен город. Значит, его следует вырастить. Лишь ты одна способна его вырастить. Чтобы он вырос, мы будем повиноваться твоим распоряжениям, ведь иначе мы не сможем выжить. Итак, мы принялись за работу.

— Вижу. Но это пока. А когда город вырастет, вы перестанете повиноваться мне.

— Я еще не обдумала столь дальнего будущего, — уклончиво ответила Энге.

— Думай. Говори.

С великой нерешительностью та произнесла:

— Думаю, что, когда город вырастет, Дочери не будут повиноваться твоим приказам.

— Так я и предполагала. Мне не хотелось думать о том будущем, что сулит вам верную смерть. Сейчас, для моего удобства, я принимаю ваше хилое и вынужденное сотрудничество. Работа здесь имеет чрезвычайно важное значение, я не могу тратить время на пустые споры. — Она подняла руку с зажатым в ней куском мясного желе. — Я возвращаюсь в джунгли для дальнейших переговоров. Будешь ли ты сопровождать меня?

— С огромным удовольствием и ожиданием счастья. Наш город будет богат — и жизнью, и научной мыслью.

— Научной мыслью, пожалуй, да. Только могу предположить, что Дочерей Несогласия, последовательниц той-чье-имя-лучше-забыть, ждет жалкое будущее. Думаю, что ваша Теория Жизни когда-нибудь принесет вам смерть.