Избранные произведения. IV том

Когда передние двери «седана» открывались, вдали послышалась трель едущей сзади патрульной полицейской машины. Из нее вылезли двое полицейских, пригибаясь к земле и прячась от дождя за дверцами машины, они кричали:

— Брось его! Сейчас же! Быстрее! Брось его сию же минуту, или мы пристрелим тебя, дурья твоя башка!

До Марта дошло, что он все еще держит в руках пистолет. Полицейские знали только то, что рассказала им Пейдж, когда набрала номер девятьсот одиннадцать. Она сказала, что убит какой-то мужчина. Значит, они могли вычислить, что преступником был он. Если он не выполнит в точности то, что они приказывают, и не сделает это быстро, они пришьют его и будут оправданы.

Марта выпустил из рук пистолет.

Он с шумом упал на тротуар.

Полицейские приказали ему отбросить его подальше. Он подчинился.

Они поднялись во весь рост и стояли теперь за открытыми дверцами машины. Один из них закричал:

— Ложись на землю, лицом вниз, руки за спину!

Он знал, что попытки объяснить им, что он скорее жертва, чем преступник, бесполезны. Они желали сначала покорности, а уж потом объяснений, и будь он на их месте, он потребовал того же.

Он упал на колени, а затем растянулся в полный рост на тротуаре. Мокрый асфальт был таким холодным, даже сквозь рубашку, что у него перехватило дыхание.

Дом Вика и Кета Делорио стоял прямо напротив, и Марта хотелось верить, что Шарлотту и Эмили не подпустят к фасадным окнам. Они не должны видеть своего отца, лежащего на земле лицом вниз, под дулом пистолетов полицейских. Они и без того напуганы. Он помнил их широко раскрытые от удивления глаза, когда ворвался на кухню с пистолетом в руках, и не хотел, чтобы они напугались еще сильнее.

Холод пронизал его до костей.

Звук сирены патрульной машины становился все громче, и он догадался, что она вот-вот подъедет.

Лежа на тротуаре, он наблюдал, как к нему с пистолетами наготове приближаются полицейские. Они шли по мелким лужам, и брызги воды с того места, где лежал Марти, казались ему огромными.

Когда они подошли, Марти сказал:

— Все в порядке. Я живу здесь. Это мой дом. — Его и без того хриплый голос стал вовсе неузнаваем из-за пронявшей его дрожи, и он беспокоился, что его могут принять за пьяного или умалишенного. — Это мой дом.

— Оставайся лежать, — резко произнес один из них. — Руки держи за спиной. Другой спросил:

— У тебя есть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность?

Стуча зубами от сильной дрожи, Марти ответил:

— Да, конечно, в моем бумажнике.

Не желая рисковать, они, прежде чем вытащить бумажник из бокового кармана его брюк, надели на него наручники. Стальные браслеты были еще теплыми от горячего воздуха в патрульной машине.

Он чувствовал себя в точности так, как если бы он был персонажем одной из своих книг. И это чувство было не из приятных.

Смолкла вторая сирена. Захлопнулись дверцы машины, и он услышал треск и металлические голоса радиопередатчиков.

— На каком-нибудь документе есть твоя фотография? — спросил полицейский, который вытаскивал у него бумажник.

Марти стал вращать левым глазом, чтобы увидеть лицо говорящего с ним мужчины.

— Да, конечно, в моем водительском удостоверении.

Безвинные персонажи его романов, подозреваемые в совершении преступлений, которые они не совершали, обычно очень волновались и боялись. Но Марти никогда не писал об унижении, которое они при этом испытывали. Лежа ничком на холодном асфальте перед полицейскими, он был унижен так, как никогда еще в своей жизни, хотя он не сделал ровным счетом ничего дурного.

Сама ситуация, когда ты в полном подчинении у полицейских властей, и они при этом относятся к тебе с подозрением, вызывала к жизни какое-то чувство изначальной вины, ощущение виновности в каком-то чудовищном грехе, который невозможно точно описать, и стыда перед неминуемым разоблачением, хотя он знал, что нет ничего такого, за что его можно винить.

— Когда была сделана эта фотография? — спросил полицейский с бумажником в руках.

— Не знаю, года два-три тому назад.

— На ней ты не очень-то похож на себя.

— Вы знаете, какими обычно бывают эти моментальные фотографии, — ответил Марти, расстроенный тем, что в его голосе прозвучала скорее мольба, чем гнев.

— Позвольте ему подняться, все в порядке, это мой муж, это Мартин Стиллуотер, — кричала Пейдж, торопясь к ним, очевидно, из дома Делорио.

Марти не видел ее, он обрадовался, услышав ее голос. Он вернул чувство реальности этому кошмарному моменту.

Он сказал себе, что все будет хорошо. Полицейские поймут свою ошибку, позволят ему встать, обыщут кусты вокруг дома и у соседей, быстро найдут самозванца и дадут правильное толкование всей этой небывальщине прошедшего часа.

— Это мой муж, — повторила Пейдж теперь уже почти рядом, и Марти почувствовал, что полицейские не могут оторвать от нее глаз.