Избранные произведения о духе законов

Всякий, кто пожелает прочитать великолепное творение Тацита о нравах германцев, увидит, что свою идею политического правления англичане заимствовали у германцев. Эта прекрасная система найдена в лесах.

Все человеческое имеет конец, и государство, о котором мы говорим, утратит свою свободу и погибнет, как погибли Рим, Лакедемон и Карфаген; погибнет оно тогда, когда законодательная власть окажется более испорченной, чем исполнительная.

Не мое дело судить о том, пользуются ли в действительности англичане этой свободой или нет. Я довольствуюсь указанием, что они установили ее посредством своих законов, и не ищу большего.

Я не имею намерения ни унижать другие правления, ни говорить, что эта крайняя политическая свобода должна служить укором тем, у которых есть свобода умеренная. Да и как мог бы я сказать это, когда сам считаю, что в избытке даже разум не всегда желателен и что люди почти всегда лучше приспосабливаются к середине, чем к крайностям?

Гаррингтон[74] в своей Осеапа стремился выяснить, какова та высшая ступень свободы, которой может достигнуть конституция государства. Но можно сказать, что он разыскивал эту свободу, отвернувшись от нее, и что он построил Халкедон, имея перед глазами берега Византии.

ГЛАВА VII Об известных нам монархиях

Монархии, которые нам известны[75], не имеют своим непосредственным предметом свободу, подобно той монархии, о которой мы только что говорили; они стремятся лишь к славе граждан, государства и государя. Но из этой славы проистекает дух свободы, который может в этих государствах творить дела столь же великие и, возможно, столько же способствовать счастью людей, как и сама свобода.

Распределение и соединение трех властей там осуществлено не по образцу того государственного устройства, о котором мы говорили выше. Каждая власть распределена там особым образом, который более или менее приближает ее к свободе, без чего монархия выродилась бы в деспотизм.

ГЛАВА VIII Почему древние не имели достаточно ясного представления о монархии

Древние совсем не знали правления, основанного на сословии знати, и тем более правления, основанного на законодательном собрании, составленном из представителей нации. Республики Греции и Италии были городами, каждый из которых управлялся по-своему и заключал в своих стенах всех своих граждан. Прежде чем все эти республики были поглощены римлянами, королей не было почти нигде; в Италии, Галлии, Испании. Германии — всюду были небольшие народы да маленькие республики. Даже Африка находилась в подчинении у большой республики, а Малая Азия была занята греческими колониями. Городского представительства и государственных собраний не было нигде, и надо было добраться до Персии, чтобы найти правление одного лица.

Существовали, правда, федеративные республики; несколько городов посылали своих представителей на общее собрание. Но монархии, устроенной по такому образцу, не было.

Вот как возникли первоначальные очертания известных нам монархий. Племена германцев, которые завоевали Римскую империю, как известно, пользовались очень большой свободой. Стоит только почитать, что говорит Тацит о нравах германцев, чтобы убедиться в этом. Завоеватели распространились по всей стране; они расселялись по деревням, и очень немногие жили в городах. Пока они жили в Германии, весь народ мог сходиться на общее собрание. После того как они рассеялись по завоеванной территории, это уже стало невозможным. Но так как –народ все же должен был совещаться о своих делах, как он это делал до завоевания, то он стал совещаться посредством представителей. Вот зародыш готического правления[76] у наших предков. Первоначально оно представляло собой смесь аристократии с монархией и имело то неудобство, что простой народ был там рабом. Но все же это было хорошее правление, обладавшее способностью сделаться лучшим. В нем установился обычай давать освободительные грамоты, и вскоре гражданская свобода народа, прерогативы знати» и духовенства, власть королей были так хорошо согласованы, что я не знаю, было ли когда-нибудь на земле правление, столь хорошо уравновешенное, как то, которым пользовались все части Европы в то время, когда оно там существовало. И не поразителен ли тот факт, что самое разложение правления народа-завоевателя породило лучшее из правлений, которое люди могли только себе вообразить.

ГЛАВА IX Воззрения Аристотеля

Видно, что Аристотель испытывает затруднения, когда он говорит о монархии. Он устанавливает пять родов ее и различает их не по форме государственного устройства, а по случайным признакам, каковы добродетели или пороки государя, или по признакам внешним, каковы захват тирании или ее преемственность.

Аристотель* причисляет к монархиям и государство персов, и государство лакедемонян. Но кто не видит, что первое было деспотическим государством, а второе республикой?