Избранные произведения о войне

— Наверное, да, — и, заметив какой-то непорядок, Атанас что-то по-болгарски закричал Косте и побрел к нему по воде — разбираться.

Кольцов обернулся к Деремешко:

— Богомольные коммунисты-контрабандисты! До такого я бы никогда не додумался! — и спросил: — Ну что? Будем прощаться?

— Не торопись. Успеем.

Солнце уже почти ложилось на горизонт, когда наверху, у обрыва, появился Артем. Придерживая за руку женщину, он помогал ей спускаться вниз, к берегу бухточки. Следом за ними шел мальчишка. Они добрались почти до половины, когда мальчишка их окликнул:

— Мама, подождите, пожалуйста!

— Что там у тебя? — отозвалась женщина.

— Я сейчас. Камешек в сандалий попал.

— Догоняй! — сказала женщина. — Видишь, нас уже ждут!

И они продолжили спускаться.

Мальчишка присел, вытряхнул камешек, обогнал Артема и свою маму и спрыгнул на песок неподалеку от Кольцова.

— Здравствуйте! — сказал он Кольцову и указал глазами на Деремешко: — А с Иваном Аврамовичем мы уже познакомились. Меня зовут Леонидом. А то вон — моя мама, Елизавета Михайловна.

— Здравствуй, Леонид. Можно, я буду называть тебя просто Леней?

— Я сам хотел вас об этом попросить. Даже Ленькой, если я в чем-то провинюсь. Меня так папа иногда называет. Ну, это если я что-то…

— А ты не допускай этого «что-то».

— Иногда оно почему-то само собою получается. Но я, конечно, буду стараться.

— Значит, договорились, — Кольцов протянул мальчишке руку. — Меня зовут Павел Андреевич. Можно дядя Павел… или дядя Паша. Как тебе будет удобнее.

— Благодарю вас, — едва не пристукнул ногой мальчишка и тут же добавил: — Я здесь впервые увидел море. У нас в Киеве река, называется Днепр. Она тоже широкая, но, конечно, с морем не сравнить.

Мать Леонида тоже подошла к Кольцову и Деремешко:

— Я так поняла, Леонид меня уже вам представил. А Иван Аврамович сказал, — она указала взглядом на Деремешко, — что вы будете нашим попутчиком и зовут вас Павел Андреевич.

— Совершенно верно, мадам. Буду рад сопутствовать вам с Леонидом в этом, надеюсь, приятном путешествии…

Женщина была невысокого росточка, миловидная, с легкой раскосинкой в глазах. Разговаривая, она приятно картавила.

— Честно скажу, я очень боюсь. На большом пароходе не так страшно.

— Здесь более безопасно, — успокоил ее Кольцов. — Фелюга идет вблизи берегов. Она в любой момент может пристать к берегу.

— Спасибо. Вы меня успокоили. Обещаю, не буду бояться! — с шутливой торжественностью сказала она.

Подошли Атанас и Коста, сказали Деремешке и Артему:

— Как это по-русски: прос-чай-те!

— Так не надо. Лучше: до свидания!

Артем передал Косте увесистый пакет.

— Отнеси на борт.

— Что здесь? — спросил любопытный Леня.

— Все, что доктор прописал, — ответил Артем.

— Мы тоже… имам, — Коста вброд прошел к фелюге, оставил там пакет и вернулся.

Когда все попрощались с Деремешко и Артемом, Коста сказал женцине:

— Пардон, мадам! — и, не дожидаясь согласия, подхватил ее на руки и отнес на фелюгу.

— Я сам! — сказал Леонид и, торопливо сняв сандалии, побрел к фелюге. Там его подхватил Коста и поставил на дно посудины.

Кольцов тоже легко добрел до борта и пружинисто перебросил свое тело через борт.

Деремешко и Артем, стоя на берегу, смотрели, как тронулась с места фелюга, осторожно, не задев камни, выскользнула через горловину бухточки в море.

Когда фелюга заколыхалась на легкой волне, над нею взмыли вверх оба паруса, и шхуна, неторопливо набирая скорость, побежала по волнам.

Глава 22

Ветер был попутный. Моряки называют его фордевиндом, рыбаки — бризом. Редкая удача в эту пору года. Обычно к ночи ветер дует с моря на нагретый берег, и лишь за полночь меняет направление. Небо было усыпано крупными звездами. Стояла тишина, которую подчеркивали лишь легкий плеск волн о деревянные борта фелюги и мягкие хлопки парусов, пытающихся поймать слабые порывы ветра.

Дно фелюги было устлано брезентом, и пассажиры, укрывшись за высокими бортами, коротали время за разговорами. Леонид был перевозбужден началом необычного путешествия и донимал Кольцова своими вопросами.

— Интересно, Павел Андреевич, с какой скоростью идет наша шхуна? — спрашивал он. Ему нравилось слово «шхуна», он слегка подчеркнуто произносил его.

— У нас не шхуна, Леня.

— А Иван Аврамович называл ее шхуной. А на чем же мы тогда плывем?

— На фелюге.

— А какая между ними разница?

— Я ведь не моряк, Леня.

— Ну, а все же?

— Труба пониже и дым пожиже.

— На нашей шхуне нет трубы. И дыма нет.

— Поэтому она и называется фелюга, — и, улыбнувшись, Кольцов сказал: — Это у матросов есть такая шутка. Вопрос: Какая разница между крейсером и линкором? Ответ: Труба пониже и дым пожиже.

— Ну, хорошо, пусть фелюга. Сколько узлов она проходит за час? Хотя бы приблизительно?

— Ты, вероятно, прочел всего Жюля Верна? — спросил Кольцов. — «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров», «Пятнадцатилетний капитан»? Тебе сколько?

— Только четырнадцать. Я и Станюковича всего прочитал, и Стивенсона. У него замечательно про пиратов. Маме не нравится Билли Бонс…